Возвращаясь из Сиднея или из долгих поездок за границу, он обычно бросал на стол сверток и объявлял: «Это на сегодня, Эни. Тогда, много лет назад, ей льстило, что из Франции он привозил полный комплект нижнего белья, включая изысканный корсет с резинками и черную нижнюю юбку с оборками, хоть сейчас в «Мулен Руж». Поездка в Германию ознаменовалась парой сапожек, как у Марлен Дитрих в «Голубом ангеле», из Лондона, наоборот, он привез белое школьное гимнастическое трико. «Маркс энд Спенсер», – смеялся он, показывая острые белые зубы. – Я сказал, что это для моей маленькой девочки!» Его вкусы совсем не отвечали представлению о том, каким должен быть добрый католик.
Однако в последнее время желания Филиппа становились все более необузданными, а ее надежда испытать наслаждение – все более иллюзорной. Когда-то она любила его так сильно, что ей было безразлично, кончит ли она сама или нет, ей доставляло удовольствие ощущать на груди тяжесть лежащего в изнеможении, такого беззащитного в эти минуты мужчины. А теперь, когда муж покупал ей кружевные панталоны, следовало ожидать, что он заставит ее нагнуться, сорвет с нее обнову и нанесет несколько яростных ударов по ягодицам. Он давно уже не целовал ее, предпочитая грубо овладевать ею сзади, как животное, его огромные руки безжалостно впивались в нежную плоть Элен, удерживая ее тело в нужном положении, пока сам он не насытится.
Если она кричала, протестовала, это возбуждало его еще больше. Теперь Филипп нарочно делал ей больно, ему хотелось, чтобы она корчилась, стонала, не в силах прекратить бесконечную пытку. Любое сопротивление с ее стороны вызывало у него желание растоптать ее окончательно. Его садистские наклонности проявлялись с каждым разом все отчетливее; ее унижение стало непременным условием его наслаждения. Она не знала, когда это началось. И уж тем более не могла представить, как и когда кончится.
Сегодня она без звука подчинилась всем его требованиям, надеясь ускорить развязку и приблизить избавление. И, как всегда, какая-то частица ее души умерла.
Наконец он иссяк, в изнеможении растянулся на постели. А для нее ночная пытка только началась. Когда, в какой момент ее перестал возбуждать этот внезапный, яростный натиск, с каких пор ей захотелось чего-то более нежного и, главное, взаимного?
Когда она разлюбила его?
Элен безуспешно пыталась найти прохладное место в жаркой до зуда постели, все еще хранившей запахи безрадостного соития. Когда-то она так гордилась тем, что стала женой Филиппа, что ей было безразлично: пусть хоть весь мир знает, как они занимаются любовью. А сегодня ее будто кипятком ошпарили, когда она увидела, с каким пониманием и симпатией смотрит на нее Чарльз, в то время как Филипп уводил ее из комнаты, словно собаку.
