Бэннинг как ни в чем не бывало вновь вернулся на свое прежнее место возле дверей, но, похоже, уходить не собирался.
– Ах да, совсем забыла показать, что мистер Биллингсуорт подарил мне на день рождения, – спохватилась Эвис, обращаясь к подругам. В руках у нее была тоненькая ниточка жемчуга.
Селби пробормотал что-то себе под нос, отчего глаза у сидевшей рядом Софи округлились, но Эвис не смогла разобрать ни слова. Наверняка отпустил очередную мерзкую шпильку по поводу ее возраста, с досадой решила она.
– Прелестная вещица, Эвис! – объявила Дженетт.
– Да, ничего не скажешь, прелестная! – охотно подтвердила Софи. После чего снова как-то странно покосилась на лорда Селби.
– Еще раз – с днем рождения, мисс Коупли, – сказал он. – А теперь, боюсь, нам с сестрой пора.
– Спасибо, лорд Селби, – кивнула Эвис. Хлопнула дверь, в коридоре послышались его удаляющиеся шаги, и с губ ее сорвался вздох облегчения.
Бэннинг, подсадив в экипаж сначала Дженетт, потом Софи, уселся сам и покосился на обеих подруг, обе девушки после визита к Эвис как-то подозрительно притихли и почти всю дорогу молчали. Правда, после визита к дочери леди Ледбери, Энн, когда та до одури заговорила всех троих, на все лады расписывая музыкальный вечер, на котором побывала накануне, воцарившееся в карете молчание было для него как бальзам надушу. В настоящее время вокруг него не было ни одной молодой леди, которая заставила бы его пожалеть, что он еще не женат.
Леди Энн обладала всеми достоинствами, благородным происхождением, незапятнанной репутацией и внушительным приданым, но при мысли о том, чтобы провести остаток дней с этой особой в качестве жены, все внутри у него переворачивалось. Однако Бэннинг помнил о требовании матери – так или иначе решить вопрос с женитьбой и сделать это еще до окончания нынешнего светского сезона. Теперь, когда ему исполнился уже тридцать один год, он и сам понимал, что пришло время остепениться и завести семью. Но мысль о будущей жене мгновенно стерла улыбку с его лица.
Легкое, деликатное покашливание Софи заставило Бэннинга отвлечься от своих невеселых дум. Подняв глаза, он окинул взглядом обеих подруг и мгновенно насторожился, что-то явно было не так. Обе, похоже, были не в своей тарелке. Вместо того чтобы, как обычно, без умолку болтать всю дорогу, обе молчали, словно набрав в рот воды, только время от времени обменивались какими-то странными заговорщическими взглядами, словно вели безмолвный разговор, не предназначенный для чужих ушей.
