Первым собрался уходить Алекс Далтон, как ни пытался Скотт лишний раз продемонстрировать свою гостеприимность, подливая ему кофе, бренди, ликер. Кейт молча проводила до двери «очень важную персону». Ей хотелось, чтобы он поскорее ушел, впрочем, как и все остальные. Неожиданно Далтон повернулся и взял ее за руку. Голубые глаза требовали внимания – ее и только ее. Он совершенно не замечал Скотта.
– Благодарю вас. Буду с удовольствием ждать новой встречи.
Его слова подразумевали какую-то близость.
Кейт возмутилась, выдернула руку и хотела было отойти, но Скотт по-хозяйски обнял ее за плечи.
– Разве я не говорил вам, что у меня восхитительная жена? – От него за версту несло самодовольством.
У Скотта все сплошное лицемерие и пустословие. При иных обстоятельствах он уже мчался бы назад к Фионе Чардуэй, как если бы его «восхитительной жены» и не существовало на свете.
Глаза Далтона смотрели насмешливо, когда он мягко сказал:
– Да, у вас действительно восхитительная жена. Ну что ж, Скотт, до завтра.
– Великолепно!
Опять непомерный восторг. Алекс Далтон бросил на него недоуменный взгляд и быстро ушел.
Скотт обернулся к жене с сияющей физиономией.
– Каково? Получить приглашение в плавание – и не меньше!
Она ответила кислой улыбочкой:
– Я думаю, за этим что-то скрывается. Неясно, чего он хочет, но на твоем месте я была бы завтра особенно осторожной.
Выражение самоуверенности на его лице сменилось циничной усмешкой.
– Ему нравишься ты.
Кейт вздернула подбородок, презрительно посмотрев на мужа.
– Ты просто глуп, Скотт. На сегодня представление окончено. Я иду спать.
– Не говори со мной таким тоном, – злобно сказал Скотт.
Она пропустила мимо ушей скрытую угрозу.
– Иди, увивайся за Фионой, – бросила она ему через плечо, когда Скотт направился к лестнице.
– Ревнуешь? – съехидничал он.
– Тебя ревновать? Она может получить тебя вместе с моим благословением, о чем я еще скажу позже. После того как ты заставишь себя расстаться со своими друзьями, пожелав им доброй ночи.
Кейт была в ванной, когда уходили последние гости. Скотт, несомненно, извинился за жену, сославшись на ее головную боль, которая завтра превратится в мигрень. Все, кто отправится на яхте, будут вздыхать: «Бедная Кейт», хотя на деле никто не пожалеет ее. Ну и пусть. Она все равно сидела бы там, как куль, в сыром одеяле, из-за своей кожи. Что бы ни говорил Скотт, она не будет участвовать в этой прогулке.
Входная дверь захлопнулась, и Скотт протопал по лестнице наверх. Когда Кейт вернулась в спальню, Скотт уже раздевался – он умел это делать красиво. Однако Кейт не почувствовала даже искорки желания, как если бы его сильное, мускулистое тело было мраморной статуей.
