Космический вальс | страница 64
– Зачем повторяться. Вам же известно.
– Не совсем. Психологическая археология… Даже как-то странно…
– На первый взгляд, может быть, и странно. Но вы же не будете отрицать, что за каждым предметом, за каждой вещью, изготовленной человеком, стоит сам человек – определенной общественно-экономической формации, определенного уровня социального развития. Психологическая археология, в отличие от общей археологии, оперирующей типическими, масштабными категориями, идет от общих оценок и определений к конкретным, живым людям. Она ближе рассматривает человека, а о некоторых выдающихся личностях прошлого знает почти все – их достоинства и недостатки…
– Недостатки? Нужно ли нам знать недостатки тех, кто жил когда-то?
– Еще как нужно. Для правильного воспитания. История – это зеркало человечества. И чтобы видеть себя, каковы мы есть, необходимо почаще в него заглядывать. Если испачкался – сразу увидишь.
– Но… мы не пачкаемся!
– Потому что постоянно обращаемся к истории.
– Что-то не то… Наверное, не такие уж были недостатки, чтобы остерегаться.
– Именно такие. Страшно вспомнить, сколько сил положило человечество, чтобы очистить себя от всякой скверны, от черствости и бездушия.
– Черствость и бездушие? Откуда?
Вот так наивность! Или вопрос с иронией? Да нет, девушка серьезно ждет ответа…
– Вы, конечно, знаете, что еще несколько веков назад мир строился на идеалах частной собственности.
Юлия кивнула, и я продолжал:
– Издревле человек приучал себя к мысли: будешь сыт, одет, будешь повелевать другими – если в твоих руках богатство, собственность – и чем крупней, тем лучше. А собственники, как известно, черствы и бездушны: поделиться с другим? Как бы не так. Себе меньше останется. Уменьшится собственность – уменьшится сила. И еще потому черствы и бездушны, что собственность нужно умножать. А как ее умножать? Только за счет других. Грабить, отнимать, присваивать. Вести кровавые войны и проворачивать грязные махинации. Ты голоден? Разут? Раздет? А наплевать. Лишь бы мне было хорошо… Разумеется, общественное сознание росло, открытый произвол не мог существовать долго. Если рабовладельцы неограниченно присваивали чужое с помощью бича и меча, феодалы действовали осмотрительней оставляли часть урожая крестьянам. И совсем хитро поступали капиталисты, как бы незаметно присваивая часть труда миллионов свободных рабов… Менялись формации, но сущность собственника не менялась. Просто он вынужден был приспосабливаться к требованиям времени, становился хитрей, изворотливей. А когда пробил час для новой формации, основанной на общественной собственности, многовековая привычка не могла сразу исчезнуть. Черствость и бездушие, посеянные частнособственническим укладом, еще долго давали о себе знать. И быт, и производственная сфера не сразу очистились от затхлого наследия. На древнем Востоке, например, трудно шло раскрепощение женщины. Феодальный дувал, спрятавший ее от солнечного мира, никак не хотел разрушаться… Впрочем, эмансипация женщины шла нелегко везде. В один период даже сильно пошатнулись семейные устои. Старые, унизительно-подчинительные отношения в семье уже не устраивали женщину, а новые формы пока не утвердились… В любой библиотеке можно найти об этом массу повестей и романов. Яркое подтверждение! Много и документальных свидетельств. Некоторые есть и у меня. Я обнаружил дневник женщины двадцатого века, где шаг за шагом описывается ее семейная трагедия.