Я перевел взгляд с одного на другого.
– Если хотите, можете жить точно так же, – сказал я. – И непременно возьмите у меня чистую одежду. Я с удовольствием обеспечу вас всем необходимым. И наденьте удобные сандалии. Если захотите найти дом, уютное жилье, где можно проводить часы досуга, я помогу его купить. Прошу вас, не отказывайтесь.
В глазах Маэла сверкала ненависть.
– Еще бы! – От злости его голос не поднимался выше свистящего шепота. – Что же ты не предложишь нам виллу на берегу Неаполитанского залива, с мраморными балюстрадами и видом на синее море?
Авикус посмотрел мне в глаза. Было видно, что в его сердце нет зла и он искренне тронут моими словами.
Но что это могло изменить?
Я замолчал.
Спокойствие, порожденное гордостью, дрогнуло. Вернулся гнев, а с ним и слабость. Я вспомнил гимны друидов, и мне вдруг нестерпимо захотелось наброситься на Маэла и разорвать его, как это ни противно, в клочья.
Придет ли Авикус ему на помощь? Скорее всего. А если нет? А если я, испивший крови царицы, окажусь сильнее их обоих?
Я взглянул на Маэла. Самое интересное, что он меня не боялся.
И ко мне вернулась гордость. Я не мог опуститься до заурядной драки, особенно такой, которая станет зрелищем чудовищным и отвратительным и в которой я могу проиграть.
«Нет, я слишком мудр, слишком добросердечен, – убеждал я себя. – Я Мариус, наказывающий злодеев, а он всего лишь глупый Маэл».
Гости направились к выходу в сад, а я все не мог найти нужные слова.
Авикус обернулся и сказал:
– Прощай, Мариус. Прими мою благодарность, я тебя не забуду.
Его слова потрясли меня до глубины души.
– Прощай, Авикус.
Они исчезли в ночи. Постепенно замер вдали и звук их шагов, уловить который мог только сверхъестественный слух вампира.
Я сел, раздавленный одиночеством, скользя взглядом по полкам бесчисленных книжных шкафов, по бумагам, разложенным на письменном столе, по чернильнице, стоявшей рядом, по картинам на стенах... Да, нужно непременно помириться с Маэлом, чтобы Авикус стал моим другом.
Я должен пойти за ними и умолять их остаться. Нам есть о чем поговорить! Они нужны мне не меньше, чем друг другу. Не меньше, чем Пандора.
Но я вновь поддался самообману. И виной тому был гнев. Я хочу, чтобы ты это понял. Я лгал самому себе, неоднократно повторяя одну и ту же ошибку. Я жил во лжи, потому что не в силах вынести слабость гнева и признать безрассудность любви.
Я продолжал обманывать себя и других. В глубине души я сознавал это, однако не желал признаваться даже самому себе.
