— Вы меня простите, — проговорил вдруг упавшим голосом Перовский, — я еду и, может быть, навсегда… но это выше моих сил…
Аврора с замиранием вслушивалась в его слова. Ее сердце билось шибко.
— Я не могу, я должен сказать, — продолжал Базиль. — Я вас люблю, и потому…
Аврора молчала. Свет померк в ее глазах. После минутной борьбы она робко протянула руку Перовскому. Тот в безумном восторге осыпал эту руку поцелуями.
— Как? вы согласны? вы…
— Да, я ваша… твоя, — прошептала, склонясь, Аврора.
Они снова углубились в сад. Перовский говорил Авроре о своих чувствах, о том, как он с первого знакомства горячо ее полюбил и не решался объясниться.
— Все ли ты обо мне знаешь? — спросил Базиль. — Я — Перовский, но мой отец носит другое имя.
Он передал Авроре о своем прошлом. Она, идя рядом с ним, молча слушала его признания.
— Зачем ты мне это сказал? — спросила она, когда он кончил исповедь.
— Чтобы ты знала все, что касается меня. Это тайна не моя, моего отца, и я должен был ее хранить от всех, но не от тебя…
Аврора с чувством пожала руку Перовского.
— Так ты — сын министра? — сказала она, подумав. — Что же? Я рада за твоего отца, но, прости, не за тебя… Почему твой отец из этого делает тайну?
Перовский сослался на обычаи света, на положение отца.
— Ты любишь свою мать? — спросила Аврора.
— Еще бы!.. всем сердцем, горячо.
— И она хорошая мать, добра, заботилась о тебе?
Базиль рассказал о своих детских годах в Малороссии, о свидании в деревне с отцом, пред отъездом в ученье, о пребывании в университете и о поступлении на службу в Петербург.
— И ты, с отъезда из деревни, не видел отца?
— Видел в Петербурге.
— И он не оставил тебя при себе?
Базиль молчал.
— Я так же горячо, как и ты, полюблю твою матушку! — сказала Аврора. — Но тебя узнает и, нет сомнения, ближе оценит и твой отец; не может быть, чтобы он тобою не гордился, тобою не жил.
Из-за ограды раздался голос слуги княгини, Власа:
— Барышня, бабушка вас зовут… Мелецкие уезжают…
— Постой, еще слово, — проговорил Перовский, не выпуская руки Авроры. — Подари мне на память какую-нибудь безделицу… ну, хоть этот цветок.
Аврора вырвала из пучка сирени, приколотого к ее труди, цветущую ветку и подала ее Перовскому.
— Есть у тебя твой портрет? — спросила она.
— Есть миниатюрный, работа Ильи… я хотел завтра его послать матери в Почеп, но для тебя…
— Отлично, Илья Борисович снимет мне копию…
— Нет, нет! — вскрикнул Перовский. — Возьми этот! Он готов… со мной! Вот он… я сегодня утром получил его из отделки.
