— Солнышко, это я, — услышал я в трубке голос своей жены Джессики. — Я тебя не бужу?
— Нет, что ты, я еще только собираюсь ужинать.
— А сколько у тебя сейчас времени?
О господи! Ну, почему общение с моим самым близким человеком обязательно должно быть отравлено враньем и паническими подсчетами?
— Я не знаю. Я оставил часы в номере.
— Свой Патек Филипп?
— Нет, эти я положил в сейф на ресепшене. Я купил себе здесь электронные.
Все это время я лихорадочно просчитываю время. В Тель-Авиве, где я якобы нахожусь, с Индией разница три с половиной часа. Лешкины Касио показывают почти половину восьмого. Отнимаем три с половиной, получается четыре. Рановато для ужина!
Похоже, Джессика занята теми же подсчетами.
— Подожди, время у тебя европейское, значит, получается три часа, да?
— Восточноевропейское — сейчас четыре, — поправляю я. — Для ужина все равно рановато, но пообедать вовремя не получилось, так что…
Маша с интересом наблюдает, удастся мне выкрутиться или нет.
— Ну, то есть и пообедать, и поужинать сразу, — говорю я в трубку.
— Я догадалась, — говорит Джессика.
Она действительно умная, да и со мной живет уже давно.
— Ты мне лучше скажи, как Пэгги?
Я не переводил разговор на другую тему — я действительно беспокоился.
— Мы только что от нее. Так странно видеть ее в постели!
В этом вся Джессика! Последние впечатления ослепляют ее, как фары едущей навстречу машины. И только через какое-то время она обнаруживает, что едет по дороге.
— У нее по-прежнему боли? — нетерпеливо спросил я. — Врачи-то что говорят?
— Нет, Пэгги чувствует себя нормально. Хочет сбежать отсюда поскорее.
— А врачи?
— А врачи пока еще не определились, что это было. Думали на почечную колику, но томограф ничего не показал.
— Так ее отпускают домой?
— Как бы не так! Боюсь, ей теперь придется пройти полное обследование, пока не будет полной ясности.
С одной стороны, логично. С другой, когда в больницах видят сумму вашей — ее — страховки, они раскручивают вас по полной программе. Это как с машиной — вы приезжаете поменять масло, а после диагностики забираете ее через полдня и платите тысячи полторы, не меньше. Ну, ничего! Главное, что с Пэгги все в порядке.
Мы болтаем с Джессикой, потом с нашим сыном Бобби. Ему уже шестнадцать, у него завершилась мутация голоса, выросли стопы 44 размера и несколько щетинок на подбородке, которые он время от времени любовно поглаживает. Но ума у него прибавилось совсем ненамного: Бобби сообщает мне в качестве главной новость про нашего кокер-спаниэля Мистера Куилпа. У пса выпал зуб, который был ему настолько дорог, что он его подобрал и проглотил.
