Передо мною вдруг открылся целый метр свободной дороги, и я нажал на газ. И в следующую долю секунды передо мною встал следующий выбор: сбить мотоцикл или велосипедиста с большим молочным бидоном. Усатый велосипедист лет тридцати был один, а на мотоцикле ехала целая семья.
Я не оговорился. Перед мужчиной, блокированный руками отца, на бензобаке примостился мальчик лет четырех. Его мать в сиреневом сари сидела сзади, свесив ноги в одну сторону. Одной рукой она держалась за петлю на сидении; другой — прижимала к себе младенца, которому не было и года. А средний их ребенок, лет двух, спал на животе, перекинутый через сидение между отцом и матерью; его рука опасно покачивалась, рискуя в любой момент оказаться в спицах заднего колеса.
Разумеется, все это семейство я успел разглядеть не сразу, а когда мы уже сбили велосипедиста. Движение на несколько секунд остановилось. Мотоциклист с семейством, которому я оказал предпочтение, едва взглянув на столкновение, прибавил газу и поехал дальше, вихляя в потоке. Женщина даже не оглянулась.
Я хотел выскочить из машины и поднять велосипедиста, но сделать это было невозможно — просто не было места, чтобы открыть дверцу. Я открутил окно. Велосипедист уже вставал. Судя по его тону, доволен он не был, но и вытащить меня из машины, чтобы немедленно рассчитаться, он не собирался. Я вообще в Индии ни разу не сталкивался с открытой агрессией.
Водитель «тук-тука», которого мы блокировали столкновением, с интересом смотрел на попавшего в затруднительное положение европейца.
— Надо, наверное, вызвать полицию, — сказал я ему, не надеясь, что он меня поймет.
— Конечно, он поцарапал вашу машину, — на вполне понятном английском тут же согласился со мной рикша.
Как только прозвучало слово «полиция», велосипедист замолчал. Он поднял свой велосипед и, приладив привязанный к нему бидон, взгромоздился на седло. Препоручая меня своим демонам, он оттолкнулся ногой и поехал дальше. Совершенно очевидно, он отделался простым ушибом.
Это мне не удалось выбраться из машины. А Маша уже стояла посреди броуновского движения и говорила мне в еще не захлопнутую дверь:
— Если мы немедленно не вернемся и не возьмем водителя, дальше ты поедешь один. Меня наверно уволят — и бог с ним! Но к таким волнениям я не готова.
— Хорошо! — сказал я. — Но сейчас садись в машину, пока ты еще сама цела.
Машу меньше убедили мои слова, чем покушение очередного мотоциклиста на тот квадратный фут проезжей части, который она занимала.
