— Может быть он знает что-то нехорошее про этих «злых дядей».
— Вполне возможно.
— Раз уж вся планета знает, что мальчика спасли и что он находится на острове Седова, надо ждать, что туда же с визитом скоро явится какой-нибудь курьер от «злых дядей».
— Вполне возможно, Григорий Антонович…
— Значит на остров Седова надо, кроме Васенькина, послать еще нескольких наших сотрудников для охраны мальчика.
— Сегодня же туда поедут архитектор и два его помощника для… «составления плана перестройки больницы», — быстро ответил Гридин.
— Правильно. Выполняйте…
На другой же день на остров Седова прибыл «архитектор с помощниками». Они остановились в гостинице, и к «архитектору» явился щегольски одетый юноша с голубыми девичьими, но чрезвычайно быстрыми и наблюдательными глазами.
— Корреспондент журнала «Антарктида», — отрекомендовался юноша.
«Архитектор» постучал в стену и, подойдя к двери смежной комнаты, сказал негромко:
— Ребята! Васенькин!..
Через несколько минут живой, остроумный Васенькин уже полностью ввел своих коллег в курс всей жизни на острове и в больнице. Ничего подозрительного пока нет. На острове, после отлета Ветлугина, деда Андрейчика и Одарки со Столяровым на Арктанию, а Бахметьева — в Москву, никого постороннего, кроме него, Васенькина, не было и нет. Убедиться в этом не трудно, ведь жителей небольшого поселка на острове всего лишь… сто тридцать восемь человек.
— Отлично живут! Свою больницу имеют, — заметил один из «помощников архитектора».
— Эта больница обслуживает около двух тысяч полярников архипелага и береговой полосы, — пояснил Васенькин.
— Ну, что ж, попробуем ее обследовать и составить план перестройки этой замечательной больницы, — объявил «архитектор».
Потекли дни. «Корреспондент» журнала «Антарктида» проинтервьюировал уже почти все население острова и заготовил материал на несколько очерков, «архитектурная комиссия» прилежно изучала солидное здание островной больницы, а новостей никаких на острове не прибавлялось.
Все так же сидел и почти постоянно дремал укутанный одеялом и обложенный подушками красивый темнолицый мальчик в четвертой палате больницы. Его осматривали врачи, с ним пробовал не раз разговаривать «архитектор» Петр Иванович Гасай, в совершенстве владевший, кроме русского, десятью языками: английским, шведским, норвежским, французским, немецким, итальянским, испанским, португальским, индейским и малайским. Мальчик внимательно смотрел на него первые две-три минуты, затем длинные ресницы его опускались, и глаза принимали сонное выражение; ни слова от него добиться не удалось.
