______________
* А.В.Дружинин. Собр. соч., т. VII. СПб, 1865, стр. 254.
** "Отечественные записки", 1859, т. CXXII, январь, отд. II, стр. 19.
Иначе отнеслась к роману Писемского революционно-демократическая критика. В документе, не предназначавшемся для печати, Чернышевский назвал "Тысячу душ" "превосходным романом" - именно за верность изображения всеобщего грабежа, царящего в среде защищаемого петербургским начальством губернского чиновничества*. Но на страницах руководимого им журнала внимание читателей было обращено не на эту сторону "Тысячи душ". Добролюбов несколько раз резко осуждал ту политическую тенденцию, которая нашла свое выражение в ратоборстве Калиновича - вице-губернатора. "О "Тысяче душ", например, писал он в одной из своих статей, - мы вовсе не говорили, потому что, по нашему мнению, вся общественная сторона этого романа насильно пригнана к заранее сочиненной идее"**.
______________
* Н.Г.Чернышевский. Полн. собр. соч., т. V, М., 1950, стр. 455.
** Н.А.Добролюбов. Полн. собр. соч., т. 2, М., 1935, стр. 207.
Трезвый художник-реалист, Писемский почувствовал, что зашел слишком далеко, наделив Калиновича качествами самоотверженного борца за "идею".
Поэтому, работая над четвертой частью романа, он пытался некоторыми ироническими деталями как-то смягчить ореол, окружающий образ Калиновича. Эта ирония сквозит уже в том, что среди сторонников Калиновича наряду с честнейшим Экзархатовым и ссыльным магистром были и такие люди, как уланский ротмистр, мужчина с лицом итальянского бандита, или племянник Базарьева шалопай Козленев, "оппозиционность" которого проявилась в том, что он в дни губернских балов собирал горничных и "угощал" их так, что те возвращались в господские дома мертвецки пьяными.
Ирония чувствуется и в описании дела помещика Язвина. Калиновичу удалось доказать, что Язвин не сумасшедший, я тем установить корыстную причастность губернатора к этой грязной истории. Но чем яснее то, что Язвин не сумасшедший, тем определеннее убеждение в том, что он прирожденный идиот. Калинович, таким образом, выступает в бессмысленной роли ревностного защитника "законных" прав идиота на владение нормальными людьми!
Но эти сами по себе выразительные детали не могли восстановить цельность образа.
В "Тысяче душ" талант Писемского выразился с большей, чем в любом из его предшествующих произведений, силой. Но в нем резче, чем прежде, сказались и присущие этому художнику слабости. За год до выхода в свет "Тысячи душ" Чернышевский в статье о Писемском заметил, что некоторые его воззрения на жизнь "не подготовлены наукой", что он не имел "рациональной теории о том, каким бы образом должна была устроиться жизнь людей..."*. Чернышевский говорил не о полном отсутствии у Писемского "теорий" о хорошем устройстве жизни, а о нерациональном характере той положительной программы, которая давала себя знать уже в ранних произведениях Писемского. В "Тысяче душ" либеральные иллюзии Писемского отразились более прямолинейно, и это в значительной мере снизило художественную ценность романа.
