А на дне моей сумки лежал билет в Москву. По утрам, едва проснувшись, я вытаскивала его и подолгу всматривалась в даты и прочие, непонятные мне, обозначения. На прилагающемся документе было написано: «13 сентября, Париж-Москва; 16 сентября, Москва-Париж, с собакой, десять килограммов сверх нормы». Сверх нормы…
Наконец, каникулы закончились, и перед нами в обратном порядке промелькнули греческие выжженные холмы, немыслимой красоты итальянские пейзажи и цветущие французские деревни.
Дом встретил нас привычной сыростью: август во Франции выдался дождливый, подвал был затоплен, его стены отсырели и стали похожи на шкуру леопарда, где черные пятна были плесенью.
Чтобы легче переносить ожидание, я купила новый ошейник, поводок, миски и огромный пакет корма. Этот маленький склад жил посреди кухни своей собственной, пока бессмысленной, жизнью, но мой взгляд хотя бы не натыкался на пустоту.
Маленький йорк Робин ужасно обрадовался, узнав, что я скоро привезу собаку. Он задавал мне самые неожиданные вопросы: например, быстро ли она бегает, и сможет ли он, по моему мнению, ее догнать. Вскоре я так привыкла болтать с ним и находила это настолько естественным, что, в конце концов, перестала задавать себе вопросы о моей психической полноценности. А когда со мной вдруг поздоровался пес, живущий в доме напротив, я поняла, что смерть моей собаки что-то бесповоротно изменила во мне. На всякий случай, я решила никому об этом не рассказывать, чтобы не прослыть сумасшедшей.
И вот настал день вылета. Москва встретила меня хлестким осенним дождем, отчаянно колотившим в иллюминатор самолета. Примерно так же стучало и мое сердце. В памяти мелькали тысячи картинок — черная земля, шприц в руках ветеринара, пустая подстилка, ошейник в сумке, плюшевая мордочка Грея, Калинка-Шоколадка, молодая вдова в парке, говорящий йорк… Затейливый калейдоскоп судьбы, приведший меня из Франции в Россию, сегодня, тринадцатого сентября.
Марина встретила меня в аэропорту. Пока мы укладывали вещи в багажник ее машины, Брыся мрачно наблюдала за нами с заднего сиденья.
Она была именно такая, как на фотографии: полный немого укора меланхоличный взгляд, белый хохол на голове и зажатый между задними лапами длинный пушистый хвост с белой бахромой на самом кончике. Она принадлежала к новому, счастливому поколению собак, которым ничего не купируют при рождении.
— Какой он у тебя красивый! — сказала я вместо приветствия. — Можно потрогать?
