— Антидоты? — догадалась Йоо.
— И антидоты. И «Всемирная инквизиция». И другие мухобойки. И всякие мелкотравчатые на них пародии… «Снующие всюду», например…
— А ты, Пелевин, значит, против всего этого?
— Я? Ну что ты! Я нет, глобально я не против. Мне по барабану, точнее по бубну. Это Бодрийяр против, его сводный брат Кудеяр, который сгинул в Подвале, был против, другие… А я нет. В конце концов, Лао-Цзы и учил, что, управляя страной, совершенномудрый должен делать сердца подданных пустыми, а желудки — полными, чтобы у народа не было знаний и страстей. Я же говорю, это объективный процесс. И его не остановить. Как несущейся без остановок локомотив.
— А этот твой Бодиарт…
— Бодрийар?
— Ну да, Биллиард… Он что считает, что можно остановить эту штуковину?
— Видимо, считает. Он в своём праве.
— А ты думаешь, значит, что не возможно?
— Нет, конечно. Не возможно. И поэтому мне всё по бубну… А потом, если подобно Бодрийару, относится к Глобальному Пафосу чересчур серьёзно, то рано или поздно, к доктору не ходи, сам станешь его, Глобального Пафоса, неотъемлемой частью. И оно мне надо?
— Стоп, я что-то не всосала, — если тебе всё по бубну, зачем тогда ты… за пулей за этой?
— Зачем, говоришь? Ну… Да, тут, конечно, на лицо некоторое мотивационное противоречие, но… Понимаешь, мне, в общем-то, действительно по бубну, какую там парадигму развития выбирает для себя съехавшее с глузду человечество, один хер Солнце когда-нибудь потухнет и вся эта чертовщина закончиться, — так что плевал я в свете этого грядущего события на все эти смешные идеологические заморочки… Да… Но поскольку Солнце ещё коптит, а мне какое-то время придётся с этим мириться, я считаю себя в праве противодействовать грубым наездам на меня лично. На меня, как на носителя личностного суверенитета. Понимаешь? Пусть, за ради бога, делается народ сытым и тупым, превращаясь в быдло, но ко мне с этими делами, пожалуйста, не надо… Я не народ. Я — Пелевин.
— А я — Йоо!
— Молодец! Правильно… И я тебе так скажу, — trouble till trouble troubles you.
— Что?
— Когда вошь укусит, тогда и чешись. Пословица.
— Пословица?
— Да, английская. Знаешь, я ведь никого не трогал до тех пор, пока Глобальный Пафос не стал посягать на мой собственный, честно заработанный бутерброд.
— На какой бутерброд?
— С маслом и колбасой — такой вот бутерброд… И, заметь, не выданный в качестве пайки, а, подчёркиваю, — заработанный. За-ра-бо-тан-ный! Видишь ли, по жизни моим ремеслом всегда было мирное строительство параллельных реальностей, — конечно, по мере их необходимости. Вот… Необходимость в строительстве всякой новой реальности появлялась, когда в старой для меня кончались все бутерброды. И процесс шёл, и всё было нормально, — во всяком случае, бутербродов мне хватало. И продолжалось это до тех пор, пока Глобальный Пафос однажды не решил, что вся литература должна стать такой, чтобы она, цитирую, «не омрачала снов, не грузила размышлениями и не препятствовала выработке желудочного сока». Конец цитаты… Прямо таки Лао-Цзы. Но, понимаешь, даже этот великий трактат, возведённый в абсолют и употреблённый в неразбавленном виде, неминуемо превращается во Внутренний Устав гестапо. Это всё равно, что пытаться дышать воздухом, состоящим из чистого кислорода. Невозможно. Лёгкие без углекислого газа дадут сбой и, в конце концов, остановятся. Это я всё к тому, что Дао действительно невозможно выразить словами… А тем более со слов понять. Понимаешь о чём я?.. Фу, сам себе, не сходя с места. противоречу.
