— Кто там? — спросил Виктор. — Семья?
— Нет, — замотал седой гривой Сорокин, — Ирка с девоньками у друзей… В Испании. Отправил от греха. Сам понимаешь, — такие времена… А это, — он махнул в сторону прихожей, — это родственники подкузьмили. Прислали троюродную племянницу. Типа за мной приглядывать… А-а-а! Седьмая вода на киселе. Троюродному забору двоюродная плетень… Не знаю, честно говоря, как теперь от неё избавиться.
Сорокин сморщился так, словно зуб у него заныл. Или даже два. Виктор, увидев эту отчаянную гримасу, сочувственно поинтересовался:
— Что, сильно девчонка мешает?
— Ещё как! Хрен сосредоточишься, — с утра до ночи песни свои орёт дурным голосом. Мне тишина для работы нужна, а тут… Ещё и этот её конь. Конечно, мешает.
— Кто мешает? — с вопросом на пороге кухни нарисовалась светловолосая девочка-подросток, — впрочем, можно сказать, что уже вполне взрослая девушка. Просто русые волосы, как известно, они всех молодят. Даже совсем молодых.
Так что, да, — девушка.
И, надо заметить, современная девушка: узкая маска чёрных защитных очков; кофточка, не прикрывающая пирсинга в пупке; короткая, очень короткая кожаная юбка; тяжёлые боты на рифлёном ходу; неформально длинный белый плащ, который вовсю контрастировал с её плотным уличным загаром.
На лицо девушка была, пожалуй, даже мила, а фигурой стройна необычайна. Единственное, что её портило, так это некоторая подростковая резкость в движениях. Но это, как известно, проходит. Во всяком случае, Тургенев, знаток всех этих дел, писал, что проходит.
— Мешалка мешает, — тем временем буркнул Сорокин девушке в ответ.
— А-а-а, — протянула она, — а я думала…
— А ты, поменьше думай, — раздражённо, и как показалось Виктору, излишне грубо, посоветовал Сорокин племяннице.
В этот момент между её ногой и косяком двери на кухню ртутью протиснулся молодой доберман. Первым делом псина рванулась, пробуксовывая лапами по кафельному полу, к своей миске. И стала жадно лакать воду. Напившись, радостно подскочила к Сорокину, но получила тычок в нос. Тогда, нет, так нет, — развернулся и метнулся к Пелевину. И виляя бывшим хвостом, подставила свой породистый череп под его правую руку, — чеши здесь, добрый незнакомец! Виктор почесал.
— Дюк, отстань от человека! — рявкнул Сорокин.
— Да ладно, — был не против приласкать животину Виктор. Он любил собак. Он не любил помидоры.
— Дядь Володь, а пожрать что-нибудь есть? — спросила девчонка и, не дождавшись ответа, направилась к холодильнику.
