Такой забавный. Чешет голову, вертится вокруг «экспоната» как волчок, потом наконец падает на диван, смеясь:
– Я не могу догадаться, Клео! Я сдаюсь! Иди, сядь рядом… – Хлопает по дивану. – И расскажи. Идея представлять предметы в другом свете, конечно, хороша, но… название, действительно…
– Это – ТВОЯ идея!
Понеслось!
– ТЕБЕ пришла в голову идея подарить этой… этой… этой шлюхе такую же сумочку!
Он подпрыгнул от удивления. Подался назад. Встал. Повернулся. Откашлялся. Руки двинулись вокруг головы, словно одурманенные наркотиком стрекозы. Я дышу. Животом. Чтобы не заплакать. Жду.
– Отвечай, Марк…
Мой голос остается спокойным. Слишком спокойным. На удивление. Но это именно то, что нужно. Только бы остаться на высоте. Быть спокойной. Внешне. Внутри бушует буря – хорошо, что я выпила прозак. Положить пальцы на колени. Контролировать голос.
– Ну что?
Размышляет. Трудно. Зажмуривает глаза, на лбу появляются морщинки. Очень трудно. Не перестает ходить туда– сюда.
– Какая сумочка?
Ну это уж слишком!
– Что за наглость!
Разъяренная, встаю. У него еще хватает хамства мне врать! Одним прыжком оказываюсь у письменного стола, потом опять рядом с ним, с конвертом в руке.
– А это что?
– М– м… Это конверт.
– Естественно, конверт! А в нем…
У него на лбу выступает пот. Интересно, догадывается ли он?
– Чек. На две сумочки: серую, мою, и цвета баклажана. И знаешь, что меня бесит?
Ошарашенный, неожиданно вовлеченный в водоворот страстей из– за женщины, Марк застывает на диванчике.
– Что ты даже не мог выбрать мне нормальный цвет! Я предпочитаю цвет баклажана и ненавижу серый!
Для подтверждения своего бешенства я изо всей силы ударяю ногой по груде тарелок.
– Ай!
Большой палец. Начинаю ковылять по галерее, вся в слезах. Марк идет за мной и пытается обнять, но как только он прикасается ко мне, я удаляюсь, наконец он настигает меня у туалета. Сидя передо мной на корточках, он бормочет скороговоркой, будто сообщает что– то срочное:
– Клянусь, ничего не было… Клянусь, ничего не было… – Затем неожиданно спохватывается, его тон становится агрессивным. – И вообще, ты осточертела мне со своими вопросами… Что хочу – то и делаю!
Встает и идет к письменному столу, оставляя меня в недоумении, полной растерянности. Слышу звон дверного колокольчика. Знакомый голос спрашивает:
– What is this?[22] Это кусочек дома Рэйно?
– Нет, старик, это семейная ссора. Приходите завтра, мы закрыты!
Через несколько минут:
– Эй! Клео! Ты долго собираешься дуться в своем туалете?
