— Таня, так, значит… Как же он… Значит, у него их и не было, когда он шантажировал меня?
— Он ведь тебе их не показывал, да? А ты и не требовала?
Эванжелина замотала головой:
— Мне было так стыдно.
Мы сидели на кровати поникшие, словно спрыснутые дустом маргаритки.
— Таня, ты же не будешь меня теперь презирать?
— Эванжелина, не знаю. Я знаю только то, что все равно тебя люблю.
— Я убила человека…
— Знаешь, а ведь он был премерзкий. Ты истребила заразу похуже СПИДа.
Эванжелина так и не посмотрела фотографии. А если бы посмотрела, то удивилась бы. Фотограф действительно оказался мастером. На разноцветных снимках сидела и лежача восхитительная, волнующая Эванжелина. Никакой пошлости. У меня не поднялась рука порвать их.
…Во вторник я возвращалась из Шереметьево-2. Накрапывал мелкий дождик, и впервые повеяло осенью. Над головой в черном небе пролетали самолеты — в Париж, Мюнхен, Нью-Йорк. В одном из них сидели Эванжелина и Катя. Сейчас они вдыхали запах обшивки, в последний раз смотрели сквозь вибрирующий иллюминатор на рассыпанную разноцветными огнями Москву и вытирали со щек последние слезы. А я стояла здесь, внизу, около стеклянной, покрытой капельками дождя стены аэропорта, и мне было прохладно и хорошо. Полчаса назад, глядя на озабоченных торопливых людей, которые перевозили на металлических тележках чемоданы, и на зареванные лица Кати и Эванжелины, я приняла решение. Теперь я не буду жить так; как прежде, я стану совсем другой.
Когда, отряхивая мокрый плащ, я вошла в квартиру, в гостиной тепло светила люстра и работал телевизор. В прихожую вышел Серж с Антрекотом под мышкой.
— Ночь на дворе, — сказал он недовольно, — где ты ходишь?
Благие намерения в области самоперевоспитания обычно так и остаются всего лишь намерениями. Клятва, данная мной в аэропорту, вести более активный и полезный обществу образ жизни, была благополучно забыта. Первую половину сентября я предавалась блаженному безделью — ведь было от чего отдыхать: август выдался более чем насыщенным событиями.
Самое ужасное, что эти две недели даром не прошли — неосмотрительная утрата бдительности (а Сергей усиленно компенсировал мой сексуальный простой за время своего отсутствия) обернулась катастрофическим результатом. Наступил тот день, когда по расписанию я должна была бы с треском вспороть новую упаковку «Тампакса», но этого — о, какой ужас! — не понадобилось. Допрыгалась, курица безработная. В консультации меня, похоронно-грустную, похвалили за быстрое реагирование и сказали, что надо начинать запасаться пеленками-распашонками. «В вашем возрасте, милочка, давно пора стать матерью».
