Прошла всего неделя с тех пор, как ушел Сергей, а мне казалось, что целая вечность прогремела мимо.
В подъезде около моей двери сидел прямо на ступеньках худой, заросший щетиной Вадим.
* * *
К груди Вадим прижимал газетный сверток. Боже, ну почему все идут ко мне?
— Таня, я не ел три дня.
— Же не манш па сие жур. Заходи, беглец. После того как Вадим, тихо смущаясь, съел все, что было у меня на плите и в холодильнике, я небрежно спросила:
— В свертке — кроссовки? Он кивнул.
— Так это ты убил Олега?! — не поверила я.
— Таня, я его не убивал, — хмуро ответил Вадим. — Ну, я не знаю, зачем я снял с него эти проклятые кроссовки, то есть… я, конечно, могу объяснить… хотя я и сам… я и сам не совсем разобрался… Таня, я не хочу, чтобы на меня повесили это убийство! Я не убивал его!
— Вадя, да не волнуйся ты так. Я ни за что бы не поверила, если бы ты начал утверждать обратное.
Вадим сидел, опустив глаза.
— Знаешь, я любил Олега.
— Ну да, если глубоко не копать, то внешне он был очень неплохой парень.
— Нет, я не про это… Я любил его… ну… как мужчину.
Я дернулась на своей табуретке. Антрекот, мирно задремавший на моих коленях, врезался головой в стол. Боже мой, если сейчас окажется, что, кроме Светки, Олег изнасиловал еще и Вадима, я не переживу. Такого я еще не встречала, хотя, и прожила всю жизнь в столице, и телевизор смотрела регулярно, газеты иногда читала, но чтобы вот так, лицом к лицу…
Вадим, почувствовав, как я вся подобралась, предупредил мой вопрос:
— Он не знал этого.
— Так. Все. Вставай… Пойдем в гостиную, сядем на диван. А то я не смогу потом отскрести кота от крышки стола.
Далее все происходило по обычному сценарию. Как всегда это бывает, мне поведали о пережитых страданиях.
— Мне больше некуда было идти. Я всю жизнь в подполье, у меня нет ни друзей, ни знакомых. Один раз ко мне прицепился мужик, они, наверное, таких ущербных, как я, издалека чувствуют. Он мне сказал — давай будешь жить со мной, с такой внешностью смешно жаловаться на судьбу, если хочешь, я тебе еще и платить буду… Но ведь это все грязно и мерзко! За два года работы в «Интеркоме» я совершенно измучился. Я думал — ну что мне остается? Только выпрыгнуть из окна. Но на это у меня не хватит смелости. Как, впрочем, и на то, чтобы объявить всем, кто я такой. Когда в воскресенье утром я нашел мертвого Олега, я совсем сошел с ума. Не соображая, что делаю, я стащил с него кроссовки, прижал их к груди и убежал в лес. Потом до меня дошло, что теперь это убийство запросто повесят на меня. Три дня скрывался в трущобах.
