— Пойдем отсюда. — Дов Муравьед протянул руку Ариэлю и помог ему подняться. Он в последний раз взглянул на школьное здание. В открытую дверь класса он увидел Манча, который завязывал веревочкой свернутый плакат.
— Пойдем домой, сынок. — Он положил руку на плечо Ариэля, — Здесь не с кем говорить.
Они двинулись домой. Завитки шерсти на руке отца приятно щекотали шею Ариэля.
ОРУЖИЕ К БОЮ!
Перевод М.Блау
Он стоит посередине переулка, приблизительно в двадцати метрах от меня, лицо обмотано куфией, машет рукой, издевательски подзывая меня к себе: "Голани, бидор!" — кричит он на иврите с тяжелым арабским акцентом.
"Эй, Голани, как дела? Твой рыжий сержант вчера слишком сильно выебал тебя в зад? Нет силы бежать?" — Он расстегивает штаны и достает свой член. — "Что, Голани, а мой хуй не бодходит тебе? И не бодойдет твоей сестре? Твоей матери? А твоему дружку Абутабулу он как раз бодошел. Как он чувствует себя, твой дружок Абутабул? Ему лучше, бедняге? Я видел, брислали вертолет забрать его босле того, как он богнался за мной. До боловины улицы он гнался за мной, как наскибидаренный, а в конце? Трах! Его голова треснула, как арбуз»
Я поднимаю свой «Галиль», прижимаю к плечу, насаживаю его точно на мушку.
"Стреляй, ты бидор!" — кричит он, рвет на груди рубаху и смеется. — "Стреляй точно сюда" — Показывает он на сердце. Я отпускаю предохранитель и задерживаю дыхание. С минуту он равнодушно ждет, подбоченясь. Его сердце, глубоко под кожей и мышцами, трепещет у меня на мушке.
"Ты в жизни не выстрелишь, бздун! Может, если ты стрельнешь, твой рыжий сержант больше не будет ебать тебя в зад?"
Я опускаю ружье, а он принебрежительно машет рукой. "Яалла! Я бошел! Бидор! Встретимся завтра! Когда ты дежуришь здесь завтра? С десяти до двух? Я бриду!" — И он направляется в сторону одного из боковых переулков, но вдруг останавливается: "Бередай Абутабулу бривет от Хамаса. Скажи, нам очень жалко, что мы бросили в него кирбичом вчера."
Я быстро поднимаю ружье и беру его на прицел, он уже застегнул рубашку, но я знаю, где находится его сердце. Но тут кто-то толкает меня. Я падаю на песок и вижу, надо мною стоит Эли, мой сержант. "Скажи, Крамер, ты что, с ума сошел?" — спрашивает он — "Что это ты стоишь мне тут с поднятым ружьем, ковбоя из себя корчишь? Ты думаешь, здесь Дикий Запад, что ты можешь стрелять в каждого, в кого захочешь?"
"Да нет же, Эли, я не собирался стрелять в него, хотел только попугать" — говорю я, стараясь не встречаться с ним взглядом.
