Гоги кивнул.
— Ему хоть лучше? Кто его лечит? Сандро Зурабович?
— Да. Дядя Сандро постоянно дежурит в его палате. К ним действительно нельзя.
— Как же так? — сник Хаитов. — А я тут принес кое-что. Виноград, яблоки…
— Ему сейчас не до яблок. Простите, не знаю, как вас зовут.
— Борис.
— Не надо, Борис, возмущаться. Сестра выполняет свой долг.
— Я тоже! — вспылил Борька.
— Вы тоже, — согласился Гоги. — И все-таки пойдемте отсюда.
Вечером, когда Гоги осторожно, чтобы не разбудить дядю, приоткрыл дверь палаты, Сандро Зурабович встретил его нетерпеливым возгласом:
— Наконец-то! Добрый вечер, добрый вечер! — Он успел облачиться в полосатую байковую пижаму и расхаживал по палате, заложив руки за спину, словно узник тюрьмы Синг-синг.
Андрей все так же неподвижно лежал на кровати, и желтоватое лицо его резко выделялось на фоне белоснежной повязки.
— Как самочувствие?
— Превосходно, дорогой мой, превосходно. Послушай, а можно увеличить мощность твоего «Харона»?
— «Перуна», — Гоги опустил на тумбочку увесистый сверток. — Нино передала кое-что. И Хаитов тоже, как я ни возражал.
— А, Борис! Переживает, бедняга! Ну так как, можно?
— Поешьте, дядя.
— Я сыт. Ну что ты на меня опять воззрился? Не веришь? Медсестра приносила.
— Тогда хоть фрукты, — Гоги развязал платок.
— Ого, виноград! — Метревели отщипнул ягоду от иссиняфиолетовой кисти. — Свой, небось?
— Да.
— Можно или нет?
— Что?
— Не хитри, Гоги.
— Можно. — Племянник вздохнул. — Только зачем?
— Он сопротивляется, понимаешь? Пассивно, правда, но чем дальше, тем сильнее. И в конце концов просто выталкивает меня из подсознания.
— Ваше счастье, что он пассивен, дядя. Хотя… — Гоги вспомнил звонкий, почти юношеский голос Метревели днем после пробуждения. — Не так уж он и пассивен, как вы думаете. Короче говоря, мощность увеличивать нельзя. Это опасно. Особенно для вас, дядя Сандро.
— Опять за свое?! — рассердился Метревели. — Опасно, безопасно! Если хочешь знать, улицу на зеленый свет переходить — и то опасно. Особенно если за рулем такие водители, как ты!
— Вот видите, — усмехнулся племянник. — Наконец-то вы это себе уяснили.
— Ничего подобного! — доктор понял, что запутался, и окончательно вышел из себя. — Хватит меня запугивать!.. Я всю жизнь со смертью борюсь. Профессия такая, видите ли! И еще учти, дорогой: у меня три войны за плечами.
— Знаю, дядя, — мягко произнес Гоги. — Но мощность останется прежней.
— Вы только посмотрите на этого упрямца! — апеллировал Метревели к несуществующей аудитории. — Почему?
