Изобретение не принесло ему ни денег, ни славы. В патентном бюро, куда он обратился, чтобы зарегистрировать его, отнеслись весьма скептически. Патент, правда, выдали, оговорившись, что практического значения для промышленности изобретение не имеет, и посоветовав, уже в частном порядке, обратиться в Военное Ведомство.
Симмонс в Военное Ведомство не пошел, но из патентного бюро туда, по-видимому, все-таки сообщили, и он, правда, чисто интуитивно, видел прямую связь между своим изобретением, и повесткой на призывной пункт. Больше того, он в этом уже почти не сомневался. И все же, несмотря ни на что, пять лет не были потрачены зря: времятрон теперь стал единственным шансом, единственной надеждой на спасение.
Он без сожаления покидал этот город, хищно раскинувший там, внизу, сеть улиц и переулков, город, ежедневно, ежечасно калечащий миллионы человеческих душ, злокачественную опухоль, нарыв на теле земли, выделяющий вместе с гноем мириады бактерий разврата, преступности, наркомании, которым одни предаются, не видя другого пути удовлетворить несбывшиеся желания, другие — напротив — от полного пресыщения самыми изощренными благами цивилизации.
Симмонс вздохнул и бросил окурок в утилизатор. Эльсинора по-прежнему сидела в кресле и, не мигая, смотрела на выключенный «атташе». Она не заметила, как Эрнст подошел к ней, и очнулась лишь тогда, когда он ласково коснулся ее затылка.
— Мне страшно, Эрнст, — сказала она, и в голосе ее прозвучало отчаяние. Он усмехнулся:
— Мне тоже. Но у меня нет выбора.
Она продолжала выжидающе смотреть на него снизу вверх, но он молчал, и она заговорила снова:
— Я пойду с тобой, Эрнст. Не знаю, что нас ждет там, но в одном можешь не сомневаться: в тягость я тебе не буду.
Симмонс внезапно почувствовал резь в глазах и поспешно отвернулся к окну.
— Ладно, — произнес он некоторое время спустя. — Будем считать, договорились. Оставляю тебе список и деньги. Постарайся управиться с покупками до четырех. Второй ключ в ванной комнате.
— Я видела.
Он сел к столу и, не спеша, набросал список. Сложил листок вдвое и накрыл пачкой кредиток. Потом надел плащ и взял шляпу.
— Мне пора. Позавтракаешь одна.
Она молча кивнула, не вставая с кресла.
На улице не по-осеннему теплый ветер слизывал с тротуаров остатки ночного снега. Грязные ручейки бежали по сточным канавам и исчезали за решетками канализационных люков. В насыщенном влагой воздухе носился запах мокрого асфальта, резины и дешевой косметики. Серая пелена скрывала верхушки небоскребов, и они казались опорами, на которых держится небо. Симмонс перешел улицу и спустился в подземку.
