Итан Фром | страница 9



Когда мы свернули на узловую, снова пошел снег, и дом вскоре совершенно пропал из виду. Умолк и мой возница; между нами опустилась завеса прежней отчужденности. На сей раз с возобновлением снегопада ветер не утих — напротив, он внезапно усилился. По временам порывы ветра разгоняли серые клочья туч, и тогда бледное зимнее солнце озаряло окрестность, где яростно бушевала метель. Но гнедой был верен слову, данному его хозяином, и мы продолжали двигаться к цели, невзирая на хаос, царивший вокруг.

Во второй половине дня буран прекратился; небо на западе очистилось, и я по неопытности решил, что к вечеру погода разгуляется. Я на скорую руку закончил все дела на станции, и мы тронулись в обратный путь, рассчитывая попасть в Старкфилд к ужину. Однако ближе к закату тучи снова заволокли небо; стало быстро темнеть, и при полном безветрии повалил густой, обильный снег. Казалось, что неудержимая снежная лавина вот-вот погребет под собою весь мир, — это было пострашнее утреннего кружения метели. Вокруг нас постепенно сгущалась мгла — словно сама зимняя ночь в обличье снегопада спускалась вниз, слой за слоем окутывая землю.

Слабый свет от фонаря Фрома вскоре затерялся в кромешной мути, а через некоторое время отказало и его чувство направления, и даже безошибочный инстинкт лошади, всегда умеющей найти дорогу к дому. Два-три раза перед нами возникал и тут же растворялся в тумане какой-нибудь неожиданный предмет, как бы подавая нам знак, что мы сбились с пути; и когда мы наконец вновь выбрались на твердую дорогу, старый конь совсем обессилел. Я чувствовал за собою вину оттого, что не отказался утром от поездки, и после недолгих пререканий убедил Фрома позволить мне вылезти из саней и идти дальше пешком рядом с лошадью. Так мы одолели еще милю-другую, и тут Фром, вглядевшись в казалось бы непроглядную ночь, произнес:

— Вроде вон там мои ворота.

Последний отрезок пути дался нам тяжелее всех предыдущих. Пронизывающий холод и снежные наносы окончательно вымотали меня; я задыхался сам и чувствовал под своей ладонью судорожно вздымающийся лошадиный бок.

— Слушайте, Фром, — начал я, — вам нет ни малейшего смысла ехать дальше…

Но он тут же перебил меня:

— Ни мне, ни вам нет смысла. Хватит, наездились. Я понял это так, что он предлагает мне заночевать на ферме, и без слов повернул за ним к воротам. В конюшне я помог ему распрячь измученную лошадь и подостлать ей соломы. Управившись с этим, Фром отцепил с оглобли фонарь, вышел в ночь и через плечо позвал меня: