В ту ночь мне хотелось лишь одного — напиться и перетрахаться, с кем угодно и где угодно. Я вышла из бара в обнимку с тем самым типом, у которого сидела на коленях, и которого видела первый раз в жизни. Мы брели по какой-то улице мимо череды бесконечных баров, как вдруг у меня возникло мерзкое предчувствие. Я услышала знакомую мелодию — и поняла, что мы находимся в том самом месте. Я поволокла своего провожатого — поскорей, поскорей пройти мимо! Но парень был еще пьянее меня, так что с трудом волочил ноги. Пока мы валандались, дверь с грохотом распахнулась, и в проеме возник Лерой.
— Эй… Ты… слышь, чувак… — успел выговорить мой кавалер заплетающимся языком. Метнув стремительный взгляд, Лерой ударил его что было силы. Парня буквально швырнуло на другую сторону улицы, он ударился о дверь какого-то магазина и покатился кубарем. Потом застыл бесформенной грудой.
Я похолодела, решив, что та же участь сейчас постигнет меня. Но Лерой только стоял и молча смотрел. Переведя дух, я небрежно сказала:
— Что-то ноженьки не идут…
Он подхватил меня и понес к своей машине. Я вдруг почувствовала странное облегчение. Я посмотрела в зеркало заднего вида, не видно ли того парня — но нет, в зеркале было пусто. Ничего, кроме металлической сетки ворот.
Сама не знаю, что я хотела себе доказать в тот вечер, какие свидетельства получить. Я сидела верхом на стуле, перевернув его спинкой вперед. Ноги мои были широко раздвинуты, но спинка стула надежно скрывала от Лероя то, что было между ними. Облокотившись о спинку обоими локтями, я приказала Лерою раздеться. Он начал медленно расстегивать пуговицы на рубашке, не сводя с меня глаз. Когда он дошел до молнии на джинсах, я кивком приказала ему подойти. Он пополз ко мне на коленях, поэтому его голова оказалась как раз на уровне моего рта. Но он явно не испытывал никакой неловкости. Никакой обиды или раздражения. Он глядел на меня, словно ребенок, с нетерпением ждущий следующего приказания. И тут я с силой плюнула ему в лицо. Это и было моим приказанием. На мгновение его лицо исказилось, но тотчас же приняло прежнее непорочное выражение. Я плюнула еще раз. И тут же с треском спустила молнию на его джинсах. Трусов на нем не оказалось. Я заглянула в ширинку — она распахнулась, как нижние губы дешевой девки. От этой мысли меня охватила такая жгучая ревность, что помутилось в голове. Я встала и поставила стул, как надо. Потом медленно развела ноги. В тот день на мне было облегающее черное платье, и я побоялась, что резинка трусиков будет выпирать на бедрах, а потому белья на мне тоже не было — только алые подвязки для чулок обвивали мои бедра.
