К Манным друзьям принадлежал и негр Боб, поэт и врач. Когда Мая знакомила их, Мартин был восхищен непринужденностью его манер, его обаятельностью и самобытностью. Мартин с удовлетворением почувствовал свое превосходство белого человека, он покровительственно пожал Бобу руку и даже потрепал его по плечу, как бы давая понять, что берет негра под свою защиту.
Мартин проявлял к Бобу искренний интерес, расспрашивал его обо всем, во время разговоров часто касался его особы и, несмотря на свою привычку говорить мало, развлекал компанию рассуждениями об истории черной расы и о будущем Африки. Благодаря ему Боб стал центральной фигурой Манного общества.
И все же — как это ни странно — каждый раз, встречая Боба в ателье, Мартин приходил в какоето непонятное замешательство. Едва открыв дверь и увидев среди белых лиц черное (а замечал он его моментально), Мартин испытывал такое чувство, словно на него упала тень. Если же Боб уходил или его вообще не было в ателье, Мартин сразу же забывал о своей тревоге. Он не мог найти ей объяснения и только смутно предчувствовал какую-то опасность, грозящую ему со стороны Боба. Не потому ли он обращал внимание всех на негра, выделял его среди других и хвалил, чтобы обмануть себя? Чтобы отогнать страшное подозрение, что он гнушается Бобом? Чтобы скрыть от самого себя этот факт?
Эти неясные отношения к Бобу стали выкристаллизовываться, когда Мартин заметил, что Мая расположена к негру. Чем чаще Мартин бывал у Май, тем больше убеждался в правильности своих догадок. Мая оказывала предпочтение Бобу, причем делала это не нарочито, с сознанием превосходства белого человека, как хотелось бы Мартину, а просто из чувства симпатии к нему. Мартин был свидетелем того, как она совсем иначе улыбается Бобу, чем остальным своим друзьям, восхищенно смотрит на него, когда он что-нибудь рассказывает.
Так, наверное, смотрела Дездемона на венецианского мавра, когда он возвращался к ней из далеких плаваний на корабле, полном подарков. Чем дальше, тем больше Мартин убеждался в том, что Боб угрожает самому драгоценному сокровищу его жизни — любви к Мае. Его отношение к негру стало приобретать постепенно иной характер. В душе Мартина заговорил злобный голос против всех негров, голос потомка чистокровного белого, голос, приглушенный столетиями и перешедший в крови у Мартина в неслышный шепот.
Мартин был прекрасно знаком с историей западного полушария. Он знал, в чем виновата перед неграми «эпоха золота и крови». Мы сторицей вознаградили их за все прежние обиды и несправедливости, и вполне правильно! Но сейчас, когда негрвстал на его пути, тут-уж не до шуток! Хватит нянчиться, с этими чернокожими, это тянется уже слишком долго! Их скрытые способности умственные и физические-расцвели махровым цветом, так что зачастую черные даже затмевают белых мужчин и белых женщин нашего континента!
