– Наверно. Но почему? И вообще, это все так странно. Писала письма про огород и тетю Грейси...
– Ну, понятно, она хотела, чтобы вы думали, будто она... ты ведь знаешь, теперь люди сплошь и рядом сматываются с кем-нибудь... обычное дело...
Взгляд Деборы из жалобного превратился в гневный.
– Если ты намекаешь, что мама могла смыться, чтобы приятно провести время с кем-то, то ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься. Наши мать с отцом очень преданы друг другу, преданы по-настоящему. Все в семье над ними даже смеются. Да она бы никогда в жизни...
Тони поспешил откреститься:
– Да, да, конечно. Прости. Я не имел в виду...
Деборин гнев улегся, и, наморщив лоб, она проговорила:
– Поразительно то, что один человек, мне передали, недавно видел ее не где-нибудь, а в Лигемптоне. Я тогда, естественно, сказала, что этого не может быть, моя мама в Корнуолле. Но теперь уж и не знаю...
Тони, поднесший в эту минуту горящую спичку к сигарете, вдруг замер. Спичка выгорела и погасла.
– В Лигемптоне? – резко переспросил он.
– Да. Казалось бы, уж где-где, а там ей совершенно незачем быть. Дел никаких, и все общество – одни старые девы да полковники в отставке.
– Действительно, не слишком привлекательное место, – согласился Тони. Он наконец прикурил сигарету и невзначай поинтересовался: – А что твоя мать делала в ту войну?
Дебора привычно ответила:
– Немного в госпитале работала, водителем – возила генерала. Обычные вещи.
– А-а. Я думал, она как ты была – в контрразведке.
– Что ты! У мамы бы ума не хватило для такой работы. Но, кажется, они с отцом что-то такое делали по сыщицкой части. Секретные документы, международные шпионы – в таком духе. Послушаешь их, миляг, они, понятно, норовят раздуть свою роль – мы, мол, были важные птицы. Но мы в семье не поощряем такие разговоры, потому что, ты же понимаешь, приходится помногу раз выслушивать одно и то же.
– О да, – с сочувствием произнес Тони. – Это я понимаю.
* * *
На следующий день, вернувшись с работы, Дебора с удивлением заметила, что в доме что-то не так. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла, что именно. Она позвонила и потребовала у хозяйки ответа, куда девался большой фотопортрет, всегда стоявший на комоде?
Миссис Роули была оскорблена до глубины души. Откуда ей знать? Она лично до него пальцем не дотронулась Может быть, Глэдис...
Глэдис тоже утверждала, что портрета не трогала. Приходил газовщик, рискнула она высказать предположение. Но Дебора не могла себе представить, чтобы служащему газовой компании так приглянулся портрет незнакомой пожилой дамы, что он его присвоил. Гораздо правдоподобнее, решила она, что Глэдис просто разбила стекло, а обломки и фото выкинула в мусорный ящик, чтобы замести следы.
