И пошло-поехало по накатанной дорожке. Это была главная обида капитан-лейтенанта Хейдока: командиром надо было поставить его, и он был твердо намерен во что бы то ни стало выжить полковника Эндрюса с этого поста.
Он еще продолжал распространяться все на ту же тему, когда слуга вынес на веранду поднос с виски и ликерами.
– ...и среди нас по-прежнему кишмя кишат шпионы... гниль все проела. Так было и в ту войну – парикмахеры, официанты...
Томми, откинувшись на спинку кресла, мельком взглянул на профиль Эпплдора, хлопотавшего у стола, и подумал: «Официанты? Гм. Этот тип гораздо больше похож на какого-нибудь Макса или Морица, чем на Эпплдора...»
А что, почему бы нет? Он, правда, безупречно говорит по-английски, но мало ли немцев владеют английским языком? Выучились за годы работы в ресторанах. И внешность у него подходящая. Белобрысый, голубоглазый... Их часто выдает форма черепа... да, форма головы... Где Томми видел недавно такую голову?..
Хейдок как раз в это время негодовал:
– И все эти дурацкие формы, которые требуется заполнять! Никуда не годится, Медоуз. Бессмысленные вопросы...
– Верно, – подхватил Томми. – Ваша фамилия? Поставьте галочку: Икс или Игрек?
Раздался звон упавшего графина – Эпплдор, безупречный виночерпий, оступился, и струя creme de menthe[61] пролилась Томми на руку и манжету.
Слуга, запинаясь, пробормотал:
– Прошу прощения, сэр.
Хейдок рассвирепел:
– Это что такое? Растяпа! Безобразие!
Его и без того румяная физиономия побагровела от барского гнева. Томми подумал: «А еще говорят, в армии глотку дерут. Армии до флота далеко».
Хейдок продолжал изрыгать потоки брани. Эпплдор рассыпался в извинениях. Томми почувствовал неловкость. И вдруг, словно по волшебству, ярость капитан-лейтенанта как рукой сняло, и он с прежней сердечностью позвал:
– Пойдемте, провожу вас в ванную, попробуете смыть. Он чертовски липкий, этот crиme de menthe. He повезло.
Томми последовал за хозяином в дом и был препровожден в роскошную ванную комнату, оснащенную всевозможными новейшими приспособлениями. Он принялся смывать липкий сладкий ликер. Капитан-лейтенант из-за двери спальни выразил сожаление:
– Не сдержался, прошу меня простить. Бедняга Эпплдор, он знает, я иной раз сгоряча нашумлю больше, чем следовало бы.
Томми повернулся от раковины к полотенцу. Он не заметил, что уронил при этом на пол кусок мыла, наступил на него и, чувствуя, что теряет равновесие, широко взмахнул руками. Словно балетный танцор, он проехался по натертому линолеуму, одной рукой ударил по правому крану над ванной, другой стукнул по дверце шкафчика – такая размашистая жестикуляция возможна только, когда падаешь. Нога его подлетела в воздух и пнула в крайнюю доску обшивки ванны.
