Дом походил на хозяйку — такой же старый, чистый и наполненный яркими красками, которые пламенели на ее полотнах. Жители Шинн-Корнерс, заполнившие гостиную, казались посвежевшими и сбросившими с плеч тяжкий груз. Повсюду слышались смех и шутки. Джонни понимал, что приемы в доме тетушки Фанни Эдамс были лучом света в унылой деревенской жизни.
Старая леди приготовила кувшины с молоком и тарелки с выпечкой, а для детей целые горы мороженого. Джонни пробовал оладьи с черникой и маисовые лепешки, яблочное желе и виноградное масло. Потом были кофе, чай и пунш. Хозяйка кормила его как ребенка.
Джонни провел с ней очень мало времени. Она сидела рядом с ним в длинном черном платье с высоким воротником и без всяких украшений, за исключением старомодных часов-медальона на тонкой золотой цепочке, размышляя о том, какой была Шинн-Корнерс во время ее молодости и как старики любят вспоминать былое.
— Молодые не могут жить прошлым, — улыбаясь, заметила тетушка Фанни. — Жизнь все меняет, как ураган, а смерть орудует плугом и в век тракторов. Но в переменах нет ничего страшного. В конце концов выживает самое лучшее — то, что вы, очевидно, называете «ценностями». Но мне нравится идти в ногу со временем.
— Однако, — улыбнулся в ответ Джонни, — ваш дом полон очаровательных древностей. — Смерть, подумал он, остается невредимой даже посреди урагана.
Проницательные глаза блеснули.
— Но у меня также есть холодильник, современный водопровод и электроплита. Мебель для воспоминаний, а плита говорит мне, что я еще жива.
— Я читал похожие слова о ваших картинах, миссис Эдамс, — сказал Джонни.
— В самом деле? — Старая леди усмехнулась. — Значит, те, кто их пишет, умнее, чем я думала. А то мне иногда кажется, что они говорят по-китайски… Возьмите, к примеру, Бабулю Мозес.[12] Она прекрасная художница. Но она изображает то, что помнит. Мне тоже нравится вспоминать — я могу до бесконечности говорить о том, какая жизнь кипела в этой деревне, когда я была девочкой. Но это только разговоры. Когда у меня в руке кисть, воспоминания и разговоры меня уже не удовлетворяют. Я хочу изображать то, что вижу. Если картина получается странной — хотя друзья Пру Пламмер называют это искусством, — то потому, что я так вижу цвета и предметы, а также, очевидно, потому, что я мало знаю о живописи.
— Вы действительно верите, миссис Эдамс, что на то, что вы видите, стоит смотреть? — серьезно спросил Джонни.
Но она не смогла ответить на этот вопрос. Милли Пэнгмен подошла к ней и что-то прошептала на ухо. Старая леди вскочила и воскликнула:
