Все продумано, оговорено, взвешено, все будет оригинально и безупречно.
Во главе свадебного кортежа будет двигаться новенький «Ягуар», его от чистого сердца предоставляет им Ги. Софи очень нравится идея свекрови — вместо драже подать мятные леденцы. Играми после банкета займется Поль, от него жди любых сюрпризов! А ее дорогому папочке пришла в голову мысль об уведомительном письме — это будет газета, такого формата, как ежедневная. Со списком приглашенных (он придумал шутливое обращение к каждому из гостей, а ведь их почти триста!), с биографией и фотографиями двух будущих супругов (родители отыскали, кроме прочего, снимки, где их дитя изображено в костюме ангелочка: это так забавно!). Газета под названием Софи и Жан Рене будет выпускаться только один день: самый прекрасный в их жизни.
В течение шести месяцев предстоящая женитьба — единственная пища для любых разговоров, даже горничная, которая служит в семействе Жана Рене, задумывается, о чем будут говорить друг с другом все эти люди после завершения брачной церемонии. Всю оставшуюся жизнь они, наверное, потратят на ее обсуждение.
А потом? Ну, что будет потом… Они уже подыскали квартирку в Париже, там они завершат свою учебу (Жан Рене сейчас на третьей ступени обучения, он получит Диплом об углубленном высшем специальном образовании, университет в Амьене — это не тот уровень). Правда, в эту квартирку никак не влезут все свадебные подарки. Софи хочет двух детей, до тридцати лет. Она предложила назвать их Аглая и Давид; в общем, посмотрим.
Она продолжает тщательно выводить тонкий штрих очередной буквы, уткнувшись носом в свою карточку, и тут слышит, как скрипит кресло Жана Рене. Он встает и надевает куртку, она удивлена и сбита с толку:
— Куда ты идешь, дорогой?
— Я… думаю, что я ухожу, Софи.
— Ты выходишь, но…?
Тяжелый взгляд Жана Рене предвещает Софи что-то недоброе.
— Хочешь, я пойду с тобой?
— Нет. Я не думаю, что мы еще увидимся. Прощай, Софи.
Она действительно его больше никогда не увидит.
Впрочем, не увидит его больше никто и никогда.
Он пересек улицу Менильмонтан, мелким осторожным шагом дошел до правого тротуара улицы Пиксеркур, затем свернул на улицу Дюэ. Прежде, со своей собакой Лолоттой, он проходил по улице Дюэ, спускаясь до слесарной мастерской. Лолотте очень нравилось писать именно на этом переходе. «Самая узкая улица Парижа» — ну да, они правы! Еще в прошлом году фасад этой мастерской, на краю, был в точности такой же, как на улице Дуано. Без этого парня, Рене. Когда же он умер? Кажется, в 1961 году. Еще долго, лет десять, фасад оставался таким же, как у Рене, а потом он как-то обнаружил, что теперь все уже по-другому. Теперь он предпочитает подниматься чуть повыше и идти до улицы Пельпор, мимо небольших особняков на улице Такле. Глядишь на садики с птичками и чувствуешь себя в пригороде или в провинции. Он приветственно машет рукой молодой женщине из третьего дома, та выбивает ковер из окна. Она радостно откликается:
