— Пам, пам, парам!
Резкие неожиданные звуки потонули в море тишины, словно их никогда и не было. Но прошло пять долгих секунд и, словно эхо, прозвучал ответ — он пришел сразу с востока и запада, с едва уловимым сдвигом во времени, звонкий, пронзительный:
Пам, пам, парам!
Пам-пам, пам-пам,
Пам-пам, парам, пам-пам!
Отряд Ки-Энду снова сыграл первую строчку, и в тот же миг раздался страшный грохот, и земля содрогнулась. Громадная глыба, отколовшись от зазубренного края восточного склона, полетела вниз, ударяясь о каменную плиту, отскакивая, снова ударяясь, — вниз, вниз, быстрее, быстрее, и наконец с исполинской силой, подняв тучу пыли, обрушилась на землю в ста шагах от поселка. Дрожь пробежала по земле, а сверху уже летели новые глыбы — две, пять, десять… Звуки отдельных ударов слились в единый рев, многократно усиленный эхом. И надо всем этим грохотом, перекрывая и заглушая его, звучали трубы, раз за разом повторявшие все тот же тревожный мотив.
Люди Энара сбрасывали камни с восточного склона прямо на нидхагир восточный дом-склад. Мелкие обломки дождем сыпались на его крышу, не причиняя вреда, пока наконец большая глыба не накатилась на него, проломив обе стены и выкатившись по другую сторону. Нидхаги выскочили из домов; словно муравьи в разрушенном муравейнике, они метались, натыкаясь друг на друга, ослепленные ужасом, и вся долина наполнилась их тревожным ревом.
Многие бросились бежать на север, к лошадям, в сторону отряда Ки-Энду, но камни, летящие с западного склона, врывались в долину как раз между поселком и табуном — этот путь был отрезан. Нидхаги: мужчины, женщины, дети, безоружные, пешие, многие босиком и почти без одежды, — устремились на юг, ко входу в ущелье. Лошади, напуганные грохотом и отрезанные от поселка летящими камнями, поскакали вверх по склону, прямо на отряд. Не добежав до людей, табун остановился, оказавшись в безопасности, и тоща Ки-Энду опустил горн и крикнул:
— В долину! Скорей! Воины перестали трубить и побежали вниз, мимо разгоряченных коней, к нидхагиру. Навстречу им двигались четыре сгорбленные фигуры — пастухи, уснувшие в траве и разбуженные трубами, устремились вслед за вспугнутым табуном.
— Они не должны пройти к лошадям! Они безоружны, их надо схватить.
Нидхаги, не обращая внимания на людей, ворвались прямо в середину отряда, и когда те навалились на них, они не пытались бороться, желая только одного — вырваться и бежать. Гил сцепился с крепким волосатым нидхагом и повалил его на землю. Тот извивался, хрипел, лязгал зубами, но Гил был сильнее и держал его мертвой хваткой.
