– Ружье заряжено. Начинай стрелять, – приказал я.
Тимотео взял ружье. Лицо его превратилось в маску. Меня пронзила внезапная мысль: а вдруг он выстрелит в меня или в Раймондо? Хороши же мы тогда будем! Я даже вспотел, но все обошлось. Я понял, что Тимотео не мог даже подумать об этом. Он повернулся и пошел к барьеру. Впервые увидел он мишень в телескопический прицел. Я заметил, как напряглась его спина, когда мишень оказалась у него чуть ли не перед самым носом.
– Не торопись, – поучал я. – Поймай в перекрестье центр мишени. Не дергай спусковой крючок, тяни его на себя! – Я дал ему пару секунд, чтобы сосредоточиться. – Стреляй, когда будешь готов.
Выстрел раздался секунд через пять.
Мы с Раймондо вгляделись в мишень. Он попал в самую середину.
– Хороший выстрел. Так и надо стрелять. Продолжай.
Стреляя с телескопическим прицелом по неподвижной мишени, промахнуться можно, лишь страдая болезнью Паркинсона. Тем не менее из десяти следующих пуль только две легли в центральный круг.
Но Тимотео продолжал стрелять. Я заряжал ему ружье, наставлял, советовал. Раймондо сидел на скамье и курил. После первого выстрела он не смотрел на мишени, но я понимал, что лишь его присутствие заставляет Тимотео продолжать.
Через час, после того как из шестидесяти выстрелов он десять раз попал в центральный круг, я решил дать ему передохнуть.
– Ладно… давайте прервемся. – Я взглянул на Раймондо. – Пусть он пройдется. Жду его через час. – И я направился к бунгало.
Люси счищала с двери старую краску. Увидев меня, она прервала свое занятие.
– У нас перерыв, – пояснил я. – Как идут дела? У меня есть час. Могу тебе помочь.
– Не надо. Мне это нравится. – Она встала. – Хочешь пива?
– Еще рано.
Я прошел на веранду и плюхнулся на один из парусиновых стульев. Люси села рядом.
– Почему не слышно выстрелов? – поинтересовалась она.
– Ружье с глушителем.
– А как Тимотео?
– Нормально. Он стреляет. Для нас это главное.
– Этот человек с ним?
– Раймондо? Да, конечно. Сидит в пристройке. Он – та смазка, которая заставляет этого болвана двигаться.
– О, Джей! Неужели у тебя нет сердца? Неужели ты не видишь, что этот мальчик запуган до смерти? – Она заломила руки. – Неужели ты не видишь, что этот ужасный человек застращал его?
Я потер шею, сдерживая закипающее во мне раздражение.
– Я не смог уговорить его стрелять. Ты – тоже. Ладно, Раймондо запугал его, но он стреляет. Он должен стрелять. Мне обещали заплатить пятьдесят тысяч, если я научу его стрелять…
