– Реклама?! Мне?! – возмутилась Пола с безмерным презрением.
– Изобилие благ никогда еще никому не вредило, – философски заметил Коуэн.
– Растонбери... – пробормотала певица. – Где же я?.. Где...
Она подбежала к другому столу, быстро перелистала иллюстрированный журнал и вдруг застыла. После непривычно долгого молчания она бросила журнал на стол и медленно села. Лицо ее изменилось, на нем появилось жесткое выражение.
– Устройте это, – сказала она. – Я, конечно, буду петь, но только при одном условии: «Тоску» – и ничто другое.
– Это будет довольно трудно, – пробормотал Коуэн. – Декорации «Тоски» на частной сцене...
– Я сказала – «Тоску».
Коуэн встал:
– Попробую договориться.
Пола тоже встала; казалось, она хотела смягчить, оправдать свое столь непреклонное решение.
– «Тоска» – моя лучшая роль, Коуэн. Никто и никогда не мог сравниться со мной в ней.
– Это так, – согласился импресарио, – но Джерица тоже имела успех в прошлом году. Почти такой же, как вы.
– Джерица?! – вскричала Пола, покраснев от негодования, и выложила все, что думала об этой певице.
Но Коуэн знал ее манеру спорить и протестовать по каждому пустяку, поэтому пропустил это мимо ушей.
– Однако она поет «Висси д’Арт», лежа на животе.
– Ну и что же? Подумаешь, я тоже могу петь, лежа на спине и болтая ногами!
– Думаю, это никому не понравится, – возразил Коуэн, стараясь казаться серьезным.
– Никто не споет «Висси д’Арт» так, как я, – заявила Пола. – Я пою ее «монастырским» голосом, как меня учили добрые монахини много лет назад... голосом ребенка из хора или... ангела. Безличным, чистым, бесстрастным...
– Я знаю, – сказал Коуэн с воодушевлением. – Вы бесподобны!
– Искусство в том и состоит, чтобы заплатить высокую цену страданием, потом пройти через ожесточение и в результате завоевать возможность вернуться назад, снова обретя утраченную чистоту сердца ребенка.
Коуэн с интересом взглянул на певицу. В ее глазах появился странный блеск, который заставил его внутренне содрогнуться от неясного предчувствия. Она пробормотала:
– Наконец-то... после стольких лет!..
Леди Растонбери с успехом соединяла честолюбие аристократки с поистине артистическим вкусом. Ее муж, безразличный к тому и другому, предоставлял ей полную свободу действий. Это был крупный человек сангвинического темперамента, которого интересовало в жизни только одно: его лошади. Он восхищался женой и считал себя достаточно богатым, чтобы позволять ей любые фантазии. Театральный зал в замке был устроен еще в прошлом веке дедом Растонбери и превратился со временем в любимое детище леди Растонбери, которая устраивала там представления драм Ибсена, пьес современной школы, состоящих целиком из разводов и наркотиков, а также поэтических фантазий в стиле кубизма. На представление «Тоски», объявление о котором произвело настоящую сенсацию, леди Растонбери пригласила весь цвет Лондона.
