– Что-что сказали? – она подняла глаза.
Оказалось, что библиотекарша совсем молоденькая, наверное, только после школы.
– Это не я, это Клаузевиц.
– Ой, вы, наверное, диссертацию пишете? – она с уважением разглядывала такого совсем нестарого и нестрашного ученого.
– Ее самую, – не стал спорить Саша.
Ему было ужасно приятно, что хоть в чьих-то глазах он может выступать в подобном качестве. Доктор, блин, наук.
Первое, что увидел Пчела, выходя в шумный зал амстердамского аэропорта Схипхол, была табличка с надписью по-русски «Пчела» и довольно неумело нарисованным полосатым насекомым с жалкими крыльями. Табличку держал подтянутый парень с волосами до плеч. Пчела, недолго думая, направился прямо к нему.
– Привет, – сказал он и представился. – Я Витя. Тот самый Пчелкин, – кивнул он на плакатик.
– Привет, тезка. Я тоже Виктор. Зимчук, – уточнил он. – Валера сказал мне, что ты любишь всякие приколы. Прикольно же? – он с удовольствием взглянул на свое произведение.
– Прикольно, Витя. Ну, поедем, что ли?
– Поедем. По дороге и введу тебя в курс дела.
Вырулив по каким-то невероятным автомобильным развязкам, вскоре они выскочили на широкое многорядное шоссе. Плоскость ландшафта по обе стороны дороги нарушали только аккуратные домики под черепичными крышами, небольшие стада коров, бродящие по искусственным островкам зелени, кое-где попадались даже настоящие ветряные мельницы. Ближе к городу пошли высотные жилые дома, выкрашенные в разные цвета.
– Это их Черемушки, что ли? – поинтересовался Пчела.
– Нет, скорее Юго-Запад. Мы ведь именно с этой стороны к городу и подъезжаем.
– Слушай, а это что за хрень серая с зеркальными окнами? На наш Центр международной торговли смахивает.
– А это, Витя, центральная женская тюрьма Нидерландского королевства. Не хухры-мухры. Условия содержания, говорят, превосходные.
– Спасибо – не надо, – отмахнулся Пчела. – Разве что на экскурсию.
– Могу устроить.
– Ладно, Витя, проехали. Все-таки не настолько я люблю женщин.
– Ты прав, – заржал Зимчук. – Мухи отдельно, котлеты отдельно.
Чем дальше они въезжали в город, тем уже становились улочки и тем ниже были разнокалиберные, словно игрушечные, домики.
– Первые несколько дней поживешь у меня.
– Угу, – кивнул Пчела.
– А через пару дней у меня сосед с чердака съезжает. Я его для тебя уже забил.
– Какой еще чердак? Я что тебе, Карлсон? – огрызнулся Пчела, все еще не пришедший в себя после выпитого в самолете, да еще и ошарашенный всем увиденным по пути. Больше всего поражала реклама во всех мыслимых и немыслимых видах.
