Взят был в учебу и мальчик Яшка, ставший одним из любимых учеников епископа Михаила.
- Нет иной веры лучшей, чем наша чистая светлая православная вера, говорил не раз ему Михаил. - Если тебе нужно будет даже умереть за эту веру с дерзновением иди на смерть. Так и святые умирали за веру, а ныне живут во Христе.
Не подобает хвалить чужую веру. Кто хвалит чужую веру, тот все равно что свою хулит. Если же кто будет хвалить свою и чужую, то он двоеверец, близое ереси.
Берегись кривоверов и всех бесед их, ибо и наша земля наполнилась ими.
Берегись их и всегда стой за свою веру.
Не братайся с ними, но бегай от них и подвизайся в своей вере добрыми делами.
Твори милостыню не своим только по вере, но и чужеверным. Если увидишь нагого, или голодного, или в беду попавшего, будет ли то жид, или турок, или латинянин, ко всякому будь милостив, избавь его от беды, как можешь, и не лишен будешь награды у Бога.
Западали эти слова в сердце Яшке. Прошли годы и, освоив грамоту, просветившись учением книжным, стал он одним из священников в Десятинной церкви, что выстроена была на том месте, где убиты были варяги-христиане.
Долгие годы правил Владимир землей русской, держа славный престол свой в городе Киеве. Скончался он в селе Берестовом близ Киева. Произошло это 15 июля 1015 года. Прознав о смерти его, великое множество народа стеклось к Десятинной церкви Святой Богородицы, где лежало тело их князя.
Плакали все: и дружина, и бояре, и простые холопы. Любовь народная к своему князю была единодушной.
Православная церковь пречислила благочестивого князя Владимира к лику святых, дав ему наименование равноапостольного, так как подобно тому, как апостолы несли слово Христова странам, и он крестил народ русский.
Почти тысяча лет пролетела со времени кончины святого равноапостольного князя Владимира, много утекло воды, много поколения сменилось, но так же непоколебимо стоит Русь, как и прежде стояла.
Нет мертвых у Бога. И ныне присутствует незримо с нами князь Владимир, оберегая и защищая нашу землю, страдая от всякой ее боли и радуясь всякой ее радости.
ЯРОСЛАВ МУДРЫЙ
СКОРБЬ ВЕЛИКАЯ
У недавно отстроенных каменных стен Десятинной церкви Пресвятой Богородицы в Киеве толпился народ. Начал стекаться он сюда еще с рассветом, а теперь к полудню стало совсем не протолкнуться. Как гороху насыпало люда киевского: и ремесленники с закопченных приднепровских проулков, и купеческие приказчики с торговых рядов, и челядь из Детинца. Переговариваются, галдят, теснят друг друга, ругаются. Внутрь храма никого не пускают: у дверей плотно сомкнулись дружинники. На суровых бородатых лицах застыло новое, какое-то непонятное выражение. То ли торжественность, то ли затаенная скорбь - поди разбери. Но важное что-то, страшное - это ощущалось всеми.
