- Как триста десять? - возмутился он. - За это вот!
- Тю, да не кипятитесь вы, мужчина! Я б вам и даром отдала, да товар не мой! - с мягким украинским выговором сказала хохлушка.
- Знаю я твое даром...
- Выкупи меня из рабства! Прошу тебя, любимый! Выкупи! Мне мерзко здесь, тошно, я умираю от омерзения и пустоты! Все видят во мне лишь мясорубку, и лишь ты... ты способен увидеть другое... - взмолилась мясорубка.
В засушенной цифрами душе Ворсянкина шевельнулись давние, светлые, подплесневевшие от бездействия чувства, но мысль о трехсот внеплановых рублях заставила их увянуть.
- Не загораживайте витрину! - сказала хохлушка.
- Это грабеж! Если б хоть коробка была, а то без коробки... Почем я знаю, может, она какая-нибудь заразная... - мучаясь, сказал Андрей Андреич, бросая тоскливый взгляд на автобусную остановку.
- Тю, заразная... - всплеснула руками торговка. - Шо я, заставляю?
- Двести, - сказал Ворсянкин, бросая вызов клавиатуре и калькулятору.
- Триста десять!
- Ну двести пятьдесят... ну триста... Ну почему триста десять? Откуда десять? - воскликнул бухгалтер.
- Вы глухой? Вам каким языком говорят?
Глупую бабу явно зашкалило. Ворсянкина тоже зашкалило. Дело было не в десяти рублях. Оскорблен был сам принцип, по которому он жил.
- Что же ты! Действуй! Если не можешь купить, тогда похить! Это будет романтичнее! Схвати меня и беги! Беги! Тебя не догонят! - с беспокойством и страхом воскликнула мясорубка.
"Вот еще! Чтобы меня из-за тебя в милицию забрали! Ишь ты экстремистка какая... Нет уж, милая, лежи тут и дальше, пускай тебя кто-нибудь другой купит", - возмутился Ворсянкин.
В запуганном сознании бухгалтера замаячил уголовный кодекс. Подбивая его на похищение, мясорубка сделала непростительную ошибку.
Андрей Андреич, по-рачьи, словно против воли уносимый волной попятился, а потом повернулся и, втянув голову в плечи, быстро засеменил к автобусу.
"Черт тебя возьми! Ты не можешь так просто уйти! - испуганно кричала ему вслед мясорубка. - Если ты меня не купишь, я умру, погибну! Это был мой единственный шанс заговорить с кем-то! О, я несчастная, зачем я выбрала тебя? Ведь я могла подарить себя другому, молодому, яркому, а не тебе старому лысому хрычу! Остановись, ты не можешь меня здесь бросить! Проклятие! Ты будешь проклят, нелюбим, сух! Я была твоей судьбой!"
Мясорубка молила, стонала, рыдала и угрожала, говоря об одиночестве и о любви, но Андрей Андреич не слышал ее. Прижимая к груди майонез "Пышка" и венгерский горошек, он спешил прочь, прочь...
