Снова приотворилась дверь, и просунулся лисий нос.
— Пардон, здесь господин Клинков живет?
Подходцев закрыл себе рот подушкой и взвизгнул тонким пронзительным голосом:
— Ах, мужчина! Нельзя… Я раздета. Что вам нужно?!
А густой голос Клинкова прорычал:
— Что за мерзавцы шатаются, спать не дают! Вот встану, дам по затылку…
Дверь захлопнулась. Послышались быстрые удаляющиеся шаги.
Все трое вскочили с кровати и подкрались к дверям.
— Ушел?
— Нет, кажется, возвращается. Опять шаги. Тссс! В соседний номер постучали.
— Кто там? — донесся из-за стены голос.
— Можно?
— Войдите.
Хлопнула дверь, в соседнем номере послышался разговор, сначала тихий, потом громче, потом все это перешло в яростный крик:
— Вон, животное! Я тебе покажу, как шататься по чужим номерам! Еще стащишь что-нибудь! Коридорный! Дай ему по шее!!
Снова послышался топот бегущих ног, и на минуту — тишина.
— К швейцару пошел, — сказал Подходцев. — Зажигайте электричество! Полный свет! Убирайте ботинки! По местам, господа!.. Тсс! Идут.
Простуженный голос швейцара хрипел:
— Я же вам по-человечески докладываю, что господин Клинков живут в 49-м.
— Да нет же! Там какие-то женские ботинки, кто-то спит.
— Где ботинки? Снится вам? Светло у них, где ж тут ботинки? Никаких ботинков. Только зря от дел отрывают, ей-Богу.
Клинков встал, отворил дверь и спросил с самым невинным лицом:
— Что за шум? В чем дело, господа?
Ошеломленный доверенный протер глаза и неуверенно спросил:
— Я сейчас стучал к вам, господа?
— Нет, что вы, зачем же? Ничего подобного. Мы сидим втроем, ждем вас. Никто не стучал. Вы, вероятно, не в тот этаж попали. А что? Случилось что-нибудь?
— Ничего, ничего… Гм! Вот ваши пятьсот рублей, я сам съездил за ними. А мне уж разрешите откланяться. До завтра.
— Откланивайтесь, это можно.
Клинков вернулся и, потрясая деньгами, воскликнул:
— Ловко сработано!
А Подходцев печально закончил:
— Тем более что это, кажется, последняя наша работа.
— Почему?
— Ах, Господи!.. Погляди: ты небрежно держишь в руках пятьсот рублей, и это только одна тысячная твоих денег!! С этого момента мы тщательно разгорожены: женатый человек, миллионер и бобыль-прощелыга…
— Пить! — простонал пересохшими губами Громов, хватаясь за голову.
