— Я уже все сказал, — холодно взглянул на меня рыцарь. — Магия — не игрушка в руках вздорной девчонки.
— Ах, вот ты как заговорил! — обиженно крикнула я в спину удаляющемуся в избушку рыцарю. — Но ведь раньше у меня получалось! — в отчаянии прошептала я. — Почему?
— Могу только предположить, — вклинился кот, не торопившийся вернуться в дом.
— Давай, — буркнула я.
— Я видел, как Яга учила Василису. И перво-наперво она ей втолковала, что волшебство — драгоценный дар, который нельзя тратить по мелочам. Представь себе, что тебе дарован ларец с самоцветами. Ты можешь распорядиться им с толком — помочь бедняку построить хижину, купить больному целебный отвар, наградить праведника, остановить злодея. А можешь растратить его на себя по пустякам — на гребни, ожерелья, новые сарафаны и сладости. В первом случае ты сделаешь мир лучше и оставишь о себе память в людских сердцах. Во втором твое золото превратится в сор, утечет как вода, и, доставив кратковременную радость тебе, обернется песком.
— Ты меня сейчас к благотворительности призываешь? — обозлилась я. — Себе — ничего, даже куска хлеба, людям — все?
Кот печально посмотрел на меня и махнул хвостом.
— Я? Ни в коей мере. Я лишь пересказываю тебе слова своей хозяйки.
И, отвернувшись, он побрел к избушке.
— Но ведь раньше у меня получалось, — я сжала кулаки, — получалось же! Куда же все делось? Не может же быть, — похолодела я, — что я истратила весь запас своего дара!
Возвращаться в избушку под обстрел укоризненных взглядов Ива и кота не хотелось. Я развернулась и ступила в тень ближайших деревьев. Передо мной расстилался лес — дремучий, темный и неведомый.
Заповедный сказочный лес ничем не напоминал тот отравленный мегаполисом и искалеченный туристами подмосковный лес, в котором я имела несчастье заблудиться в последний день моего пребывания в родном мире. Здесь все было так, как сотворила сама природа. Плодородная земля лелеяла каждое семечко, каждый росток. Проливные дожди щедро поили молодые побеги, красили сочной зеленью траву, умывали листву деревьев и ягоду на кустарниках. Высокие корабельные сосны и исполины-дубы стояли плотной стеной, что богатыри на поле боя, а у их ног то тут, то там лежал ковер из бело-рыжих грибных шляпок. Я склонилась над грибной полянкой и с сожалением вздохнула. От избушки я удалилась достаточно далеко и, конечно же, в пылу обиды мне и в голову не пришло захватить с собой лукошко или корзину. Платка я не носила, а складывать грибы в подол сарафана — пошло. Тем более, что оно у меня одно-единственное на все время пребывания здесь. Наколдовать-то новую одежду я себе не смогу, а произведения портновского искусства местных дизайнеров вряд ли придутся мне по вкусу.
