Проснулась я от шумного чавканья.
— Варфоломей,— спросонок проворчала я, приподнимаясь на лавке,— вернулся, гуляка. Где тебя носило все это время?
Из темного угла, в котором я поставила блюдце, на меня смотрели округлившиеся желтые глаза.
— Так молочко для Варфоломея? — дрожа, прозвенел тоненький незнакомый голосок.— Прости, хозяйка, я все выпил.
— А ты кто такой будешь? — удивилась я, впотьмах шаря по деревянной стене в поисках выключателя. Заноза, которая вонзилась в ладонь, мигом привела меня в чувство и вернула в лукоморскую реальность, где вместо электричества — свечи да лучины.
— Я Клепа,— прошелестел незваный гость и подсказал: — Лучина на столике.
С третьей попытки я кое-как зажгла источник света и смогла разглядеть гостя. На полу, переминаясь с лаптя на лапоть, стоял вихрастый мужичок в подпоясанной рубахе и шароварах. Ростом он доходил мне до колена.
— Прости, что разбудил, хозяйка,— повинился он.— Оголодал дюже, вот и обрадовался, что хоть кто-то обо мне вспомнил, да, как оказалось, зря.
— Так ты домовой? — ахнула я.
Мужичонка кивнул.
— Аз есмь. Так ты,— он покосился на пустое блюдце,— не сердишься на меня?
— Да что ты! — успокоила его я.— Кушай на здоровье. Может, еще принести?
домовой, поколебавшись, бросил взгляд на блюдце и решительно помотал головой.
— Я сейчас! — Я нашарила лапти.— Ты только никуда не уходи!
до чуланчика, где в холодильном сундуке хранилось молоко, мне надо было пройти всего четыре комнатки. На цыпочках, стараясь ни скрипеть половицами, я миновала две двери, как вдруг третья распахнулась, меня схватили в охапку сильные мужские руки и втащили в комнатку.
— Дусенька, — взволнованно прогудел в ухо мужской голос,— пришла, голубушка!
— Какая я тебе Дусенька? Глаза-то разуй! — шикнула я, пытаясь высвободиться, и, глянув по сторонам, поняла, что попала как раз в тот чулан, в котором днем начищали посуду тряпки-самотерки. Сейчас ряды посуды стояли на полках, а тряпок не было видно.
— Грушенька,— залебезил захватчик,— прости дурака, не признал! Ты ж ведь такая недотрога, я уж не ждал, не надеялся!
— Нашел Грушу! — зашипела я, шаря рукой по поверхности ближайшей полки. Авось отыщу тряпку да отхожу пахала как следует.— А ну пусти!
— Устинья,— обмер от восторга мужик,— неужто ты?
— Да тебе, похоже, все равно, кто придет! — возмутилась я за весь женский род и, нащупав еще влажную тряпку, издала радостный вопль. Мужик расценил мой возглас как сигнал к действию и крепко прижал к себе, распустив руки.
