— С…спасибо…
Прошла минута ее бесконечной и горячечной благодарности; потом она почувствовала неловкость. И отстранилась:
— Я… ничего?
— Ничего… Я понимаю. Что было дальше?
* * *
У классной наставницы было тонкое, нервное лицо и сильная белая шея в круглом вырезе блузки:
— Пойми, Ивга Лис. Никто из нас не хочет видеть в школе этих господ. Из инквизиторской комиссии по несовершеннолетним. Зачем доводить дело до крайностей. Тебе ведь уже прислали приглашение… кажется, два раза?
— Я не ведьма. Они все врут.
— Тем более ты должна посетить. Мне тоже неприятно выслушивать от директора. А ему, в свою очередь — от попечителя…
— Я не ведьма! Чего вы все от меня хотите!..
— Не дерзи.
— Я не держу… не дерзю… Я ни в чем не виновата!
— Ну кто тебя винит. Если кто-то заражается, к примеру, заразной болезнью… его берут на учет в диспансере. Никто его не винит.
— Я не заразная!..
В пустом классе летала муха. Спиралями, петлями, кругами; билась о стекло, затем снова принималась кружить, а на доске висела схема по анатомии, и муха, сбитая с толку, принималась ползать по нарисованным кишкам нарисованного для наглядности человека…
* * *
— А потом?..
— Вечером я уехала. К тетке. В Ридну.
* * *
В полутемном подвальчике было сизо от табачного дыма. Какая-то девчонка плакала, забившись в угол, в руке ее подрагивала картонная папка с безвольно повисшими веревочками; к стенду, обтянутому серой мешковиной, невозможно было протолкнуться из-за множества плотных, упрямых спин, и пахло потом и духами, но сильнее — табаком.
— Тебя взяли? — спросил парень с нарождающейся бородой на загорелом скуластом лице. — Ты, рыжая… Тебя приняли?
Рыжая девчонка вздрогнула. С некоторых пор она всегда вздрагивала, когда ее окликали.
— Не могу… пробиться не могу.
— Такая слабенькая? — удивился скуластый. — Хочешь, я для тебя посмотрю?
Рыжая кивнула.
— Как фамилия? Лис?
Внизу, у входа, кто-то бранился. Сверху, прислонившись к ступенькам винтовой лестницы, стоял вальяжный юноша в ослепительно белой рубашке. Юноша находил острое удовольствие в том, чтобы стоять двумя ступеньками выше прочих и поглядывать на них, абитуриентов, мудро и устало.
— Эй, Лис! С тебя бутылка шипучки — пляши!..
Девчонка смотрела удивленно. Кажется, не верила.
Где-то наверху, на недостижимой даже для вальяжного юноши высоте, открылись стеклянные двери. И полный мужчина с кожаным плоским портфелем взмахнул, как платочком, белым листком бумаги, и вальяжный юноша поспешно принял бумагу из пухлых рук, вчитался, нахмурил лоб:
