Ивга поняла, о чем вопрос. Нахмурилась и отвернулась, пытаясь вспомнить, а что, собственно, она сказала инквизитору перед тем, как он чуть не вышиб из нее мозги. Напрасно — она помнила лишь, что язык ее произносил слова, но слова без значения, более того — теперь те странные фразы представлялись ей чем-то наподобие вареных макарон бесцветные и аморфные, бессмысленные…
— Вспоминай.
Она открыла рот, чтобы сказать: не помню. И в этот самый момент вспомнила.
— Было? Я прав?
Было. Актовый зал училища, полный народу; директриса с красными пятнами на щеках, представляющая девочкам «господина окружного инквизитора». Тошнота и слабость, и злость; множество пустых мест, сразу образовавшихся со всех сторон, внимательный взгляд, многозначительное молчание…
Продолжение было в кабинете директрисы. Казенная повестка, брезгливые перепуганные взгляды, «нам теперь училище не отмыть»… И еще что-то хлесткое, слово, как плетка со вшитым кусочком свинца. Что-то про ведьм и потаскух… безродных и бездарных шлюшек… Что-то неслыханно мерзкое, в особенности если учесть, что Ивге было пятнадцать лет и она еще ни разу ни с кем не целовалась. И понимающая ухмылка этого самого инквизитора.
Тогда Ивга открыла рот и сказала. Отчего директриса осела на пол, одним своим видом поднимая вокруг панику и давая Ивге возможность удрать из-под самого инквизиторского носа…
Она сказала что-то про печень. Которая скоро будет вся в дырах. Кажется. Какой-то медицинский термин…
— А что за училище?
— Художественно-прикладных… промыслов… дизайна… все такое. Я не понимаю… при чем тут была печень, чья…
— А кто грохнулся в обморок? Директорша?
— Она…
— Город Ридна? Художественно-прикладное училище?
— Да…
— Подожди две минуты. Мне надо позвонить.
Молоденькая официантка, прикатившая на тележке заказ, проводила инквизитора взглядом. Потом посмотрела на Ивгу — оценивающе, даже и не пытаясь скрыть любопытство. Ивга отвернулась.
Инквизитор вернулся не через две минуты, а через двадцать.
— Директорша твоего училища скончалась в возрасте сорока двух лет от цирроза печени. Инквизитор, с которым ты имела дело, Итрус Совка, так и не дослужился до кресла куратора — уволен два года назад за профессиональную непригодность… По-видимому, твое неудачное задержание было не единственным его промахом. Я его не знал.
Ивга смотрела в скатерть.
— Ты плачешь?
— Она… была обречена? А я…
— Скорее всего, в то время она всего лишь подозревала… неладное. Медики сомневались и недоговаривали, она маялась предчувствиями, но, будучи человеком волевым, успешно гнала от себя нехорошие мысли. До поры до времени…
