Загипнотизированные современной научной обстановкой, в которой мы родились и от которой, кажется, никуда не уйти, мы думаем, что единственная наша надежда — это все большее распространение машин, которые будут лучше нас видеть, лучше нас слышать, лучше нас считать, лучше, чем мы, лечить, — и, наверное, в конечном счете, жить лучше, чем мы живем. На самом же деле нам следует для начала осознать то, что мы можем действовать лучше, чем наша техника, и что чудовищной Машине, которая душит нас, суждено рассыпаться так же быстро, как она и возникла, — при условии, что мы завладеем рычагом истинной силы и низойдем в свое сердце методично и строго, подобно исследователю с ясным умом.
Затем мы можем прийти к открытию, что наш блестящий двадцатый век в отношении психологии является веком каменным, что несмотря на все наши науки мы еще не вступили в истинную науку жизни и не приблизились к подлинному господству над миром и над самим собой и что перед нами открываются горизонты совершенства, гармонии и красоты, в сравнении с которыми наши самые великолепные открытия подобны грубой заготовке подмастерья.
Пондишери, 27 января 1970 г.
Я становлюсь тем, что я прозреваю в себе. Я могу сделать все, что внушает мне мысль; могу стать всем, что мысль открывает во мне. Это должно стать непоколебимой верой человека в себя, ибо Бог пребывает в нем.[1]
Жил на свете злой махараджа, для которого была нестерпима сама мысль, что кто-то может быть выше его. Созвав всех пандитов царства, как было принято в важных случаях, он задал им такой вопрос: «Кто из нас более велик — я или Бог?» Пандиты задрожали от страха. Будучи людьми мудрыми, как к тому их обязывала профессия, они попросили отсрочки, чтобы подумать — в силу привычки они цеплялись за свое положение и свои жизни. Но они были достойными людьми и не желали гневить Бога. Они очень сокрушались по поводу постигшего их несчастья, и тогда их утешил самый старый пандит: «Предоставьте все мне, завтра я поговорю с государем». На следующий день, когда весь двор был собран для торжественного приема, пришел и этот старый человек. Он был спокоен, руки его были смиренно сложены, лоб был натерт белой золой. Он низко поклонился и произнес: «О господин, ты, несомненно, более велик». Правитель трижды закрутил свои длинные усы и высоко поднял голову. «Ты более велик, о царь, потому, что ты можешь изгнать нас из своего царства, а Бог — не может, ибо поистине Его царство — это все вокруг, и некуда уйти от Него».
