– Татьяна! Ты самая наглая девица, которую я знаю! – еще не открыв глаза, заявил пострадавший.
– Рассказывай! – фыркнула я.
– Нет, в самом деле! – Он продолжал настаивать. – Сама пришла, почти голая, сама залезла в мою постель, а когда я стал приветствовать эту приятную инициативу, сама же дала мне по башке!
В таком контексте мое поведение и в самом деле выглядело как-то не очень красиво. Я открыла рот и замолчала, а Рома – нет. Наоборот, его голос окреп:
– Кстати, чем ты меня?
– Зеркалом, – призналась я.
– Разбилось? – заволновался он.
Я не поняла, что именно его беспокоит, но, поскольку и голова, и зеркало остались целы, коротко ответила:
– Нет.
– Отлично. – Он открыл глаза.
– Не пялься! – сердито сказала я, запахивая ночнушку, с которой чуть раньше градом, как спелые желуди, осыпались пуговки.
– Не буду! – согласился он, невоспитанно продолжая пялиться.
Успешно отразив зеркалом ближнего боя вражеское наступление, я, как победительница, осталась на раскладушке, а Рома свалился на пол, но потом я все-таки снизошла до поверженного противника, чтобы надавать ему оздоровительно-воспитательных пощечин. Теперь мы оба сидели на полу.
– Я ухожу! – поднимаясь на ноги, сообщила я.
– В таком виде?
Лунный свет, сочащийся сквозь грязное стекло, позволял разглядеть пикантные дырки в моем наряде.
– Ночь темна! – поэтически заявила я, глянув в окно и мельком подумав, что предпочла бы ночку еще потемнее.
– Час поздний, по улицам бегают злые собаки и пьяные мужики! – припугнул меня Рома.
Я высокомерно промолчала, сдернула с раскладушки одеяло, закуталась в него а-ля Юлий Цезарь и только после этого с подобающим образу величием повторила:
– Я ухожу!
– В одеяле?
– Надеюсь, меня никто не увидит.
– А я, значит, останусь без одеяла?! – возмутился он.
– Ах, вот что тебя волнует?! – вспыхнула я. – Озябнуть боишься? Цуцик!
Рассвирепев, я одним движением сбросила с плеч одеяльную тогу и метким пинком зашвырнула ее в угол.
– Почему – Цуцик? – отбившись от одеяла, с веселым смехом спросил Рома.
Я не удостоила его ответом, спеша оправить на себе перекрутившуюся ночнушку: ее новые, не предусмотренные фасоном дырки крайне неудачно пришлись исключительно на пикантные места. Вспомнив, что у меня есть нормальный сарафанчик, я сцапала его со стула и повернулась к Роме спиной, собираясь немедленно переодеться. По уму, для этого сначала нужно было раздеться, но я решила пойти другим путем. Напялю сарафан поверх ночнушки – и все дела! Получится наряд в милом народном стиле с легким оттенком трогательного слабоумия: в сорочке, выпирающей из-под узкого сарафана пышными капустными кустами, я буду смотреться прелестной деревенской идиоткой. Нюне это должно понравиться.
