– Поздно спохватилась! – сердито пробормотала Софи. – Раньше надо было думать, когда услуги насильника не были востребованы. Сама же, дура, создала ажиотажный спрос!
Она не удержалась от хулиганской выходки и разбойничьи свистнула в два пальца, отчего мужик в простыне и баба в складках заметно ускорились, а разнокалиберные загорелые девки, наоборот, остановились и обернулись.
– Да это не загорелые девки! – приятно удивилась Софи. – Это чернокожие парни!
Большой парень подскочил к ней в три кособоких прыжка, фамильярно цапнул за руку и по-свойски спросил, сверкая зубами и белками выпуклых глаз:
– Ну, ты как? Тебе полегче, милая?
– Да, да, легчает! – зазывно улыбнувшись статному негру, призналась Софи.
– Отлично! – хватая ее за другую руку, сказал подоспевший маленький негр. Он был деловит и улыбался напряженно. – Детка, мы хотим сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться!
– Да я согласна, согласна, мальчики! – недослушав, поспешно кивнула Софи и мысленно порадовалась, что предусмотрительно оставила тугие шорты рассупоненными.
– Единственная моя-а-а! – с преувеличенным чувством горланил под фонограмму-«минусовку» музыкант на площадке летнего кафе.
Артист подражал Филиппу Киркорову не только голосом, но и сценической манерой: он широко расставлял ноги, обтянутые белыми лосинами, раскидывал вширь руки, эротично ласкал рукой микрофон и встряхивал смоляными локонами. Однако получалось не величественно, как у звезды эстрады, а смешно, потому что подражатель не вышел ростом, а в его черных кудрях пряталась маленькая блестящая лысинка. Ачмизов прекрасно видел ее с высоты второго этажа.
Хозяин «Флориды» курил на балкончике, мечтательно глядя на море, позлащенное у берега светом фонарей, и рассеянно стряхивая пепел на голову жалкого подобия Киркорова. При этом Аскер ничего не имел против выбранной артистом песни, наоборот, он даже подпевал с придыханием и неистребимым акцентом:
– Едынственная ма-ая-а!
Аскер Ачмизов горячо и страстно любил красивых женщин. Не очень красивых и совсем некрасивых он тоже любил, разве что чуть менее горячо. Теорию относительности, о существовании которой он вовсе не ведал, Аскер постиг интуитивно, как раз на примере женской красоты. Костлявые долговязые девицы, фотографиями которых во множестве были полны модные журналы, были ему малосимпатичны, потому что на женщин они походили гораздо меньше, чем на ортопедические трости, шесты для прыжков в высоту и пожарные лестницы. К западным канонам красоты и эталонам типа «90–60—90» Аскер относился с великолепным пренебрежением. Больше всего ему нравились невысокие толстые блондинки, похожие на Мерилин Монро, отъевшуюся до пятьдесят четвертого размера. Однако внимания женолюба удостаивалась любая особь с хорошо уравновешенной фигурой.
