– Не забывай, Рэчел, детишкам предстоит вернуться в те же условия, из которых мы их вырвали. Не надо усложнять им жизнь.
– Для этих несчастных крохотулечек мне ничего не жаль, ничего! – воскликнула она с жаром.
– Да, но помни, им придется от всего этого отказаться, – упорствовал он.
Это возражение было отброшено прочь.
– А может, и не придется. Может… поживем – увидим.
Война внесла свои коррективы. Сиделки, которым надоело ухаживать за здоровыми ребятишками, когда больницы переполнены ранеными, вскоре уволились. Под конец осталась одна пожилая сиделка да Кирстен Линдстрем. Прислуга не справлялась со своими обязанностями, и Кирстен не раз в тяжелую минуту приходила на помощь. Трудилась она преданно и самозабвенно.
Рэчел тоже работала не покладая рук и была счастлива. Происходили, припоминал Лео, и довольно странные события. Как-то Рэчел с удивлением заметила, что один маленький мальчик, Мики, начал худеть, потерял аппетит. Позвали доктора. Тот не обнаружил ничего страшного, но предположил, что ребенок тоскует по дому. Эта гипотеза была с гневом отвергнута.
– Не может быть! Вы не знаете, из какого дома его забрали. Мальчика били, истязали. Это сущий ад.
– Не имеет значения, – настаивал доктор Макмастер, – не имеет значения. Меня это ничуть не удивляет. Когда-нибудь он сам вам признается.
И этот день наступил. Мики разрыдался в кроватке, он плакал и кулачками отталкивал Рэчел.
– Хочу домой. Хочу домой к мамке и Эрни.
Рэчел была расстроена, возмущена.
– Он не может хотеть к матери. Она и двух пенсов на него не потратила. Лупцевала его, напившись допьяна.
– Натуру не переспоришь, Рэчел, – мягко сказал Лео. – Она его мать, и он любит ее.
– Злая женщина не может быть матерью.
– Он ее плоть и кровь и чувствует это. Тут ничего не поделаешь.
Она возразила:
– Но теперь, без сомнения, он должен относиться ко мне как к своей матери.
Бедная Рэчел, подумал Лео, бедная Рэчел! Она накупила столько вещей… Не для себя, не для того, чтобы наслаждаться самой. Не желанных кем-то детей она одарила любовью, заботой, купила им дом. Она могла купить для них все, что угодно, и только одного не могла приобрести – их любви и расположения.
Война окончилась. Дети начали возвращаться в Лондон к своим родителям и родственникам. Но не все. Были и такие, о которых никто не вспоминал и которыми никто не интересовался. Тогда-то Рэчел и сказала:
– Знаешь, Лео, это теперь как бы наши собственные дети. Мы можем иметь свою настоящую семью. Четверо-пятеро из этих детишек могли бы остаться у нас. Мы усыновим их, всем обеспечим, они будут нашими детьми.
