— Понятия не имею. У Лиахима были ключи, он все там знал.
— А машина была тоже его?
— Видимо, да.
— Ясно. Следующий пункт — ваше знакомство с некой Валей.
— Она была Чужой.
— Ну да, выглядела как Мэрилин Монро и превратилась потом в черную собаку! Вы уверены, что она существовала на самом деле?
— Думаете, я страдаю галлюцинациями? Но Септимус ее тоже видел. Она ему очень понравилась… в определенном смысле.
— Допустим. Хотя это известно только с ваших слов.
Я сердито пожимаю плечами.
— Наконец, Валя взорвала дом, где находились ваши знакомые, одновременно целуясь с вами. Как это вообще возможно?
— Не знаю. Это же инопланетяне! Их нельзя мерить по нашим, человеческим меркам.
— Очень удобное объяснение. То есть вам не пришло в голову, что в дом могла быть заложена бомба с часовым механизмом?
— Нет. Ведь важно было, чтобы я оказался вне дома. Заранее это не могло быть известно. А им хотелось оставить меня в живых.
— Да, чтобы завербовать. Кстати, Валя не объяснила, почему именно вас?
— Ну, вроде как я там был самый здравомыслящий… Не знаю.
— Угу. Вы попросили время подумать, и с тех пор вас никто из инопланетян не беспокоил?
— Да.
— Очень мило с их стороны… Ладно, пока на этом закончим.
Если он и Купер, думаю я, сидя у окна, то прошедший через Черный Вигвам. Впрочем, почему прошедший? Может, мы и сейчас все ТАМ. Может, мне дано видеть это странное место именно ТАК. Есть же теория, что метафизические реалии постигаются только в рамках личных представлений человека. Что-то такое говорил и Голос.
Может, я умер и не помню об этом. Как в рассказе Пелевина, где мертвецы продолжали работать на каком-то советском заводе. А может, наоборот, весь мир погиб, и нет уже ничего, кроме этого странного заведения, вечной зимы и молчаливого леса…
Как бы в отрицание моей последней мысли я вижу белую черту на голубом фоне — инверсионный след далекого самолета. Впрочем, это может быть и ангел, и «летающая тарелка». Я ничего не знаю.
Кажется, что само время остановило свой ход — нет больше ни прошлого, ни будущего, а только дурная бесконечность настоящего.
Так думаю я — и ошибаюсь.
Артур Семенович улыбался.
Мне оставалось только гадать, означает ли его благоприятное расположение духа что-то хорошее для меня, или совсем напротив.
— Ну вот, — сказал он, открывая кейс. — Раньше мы с вами ограничивались словами, а теперь перейдем к фактам. Узнаете? он осторожно развернул сложенную пластиковую сумку и показал мне. — Это та самая?
