Незнакомец порывисто вскинул голову. Жак и Марита увидели острый осколок лица, молодого и призрачно-белого, точно луна; длинные пряди спутанных тёмных волос и глаза — абсолютно пустые чёрные дыры на сухой папиросной бумаге.
Он поднялся на ноги — почти нереальная, хрупкая тень. Луна осветила, бесстыдно лаская, лоснящийся чёрный бархат плаща и белые всплески кружев у горла.
— Сударь, — сказал неуверенно Жак. — Простите, но вам не нужна наша помощь? Если хотите, мы вас подвезём до деревни… или куда вы ещё направляетесь. В нашем фургоне, поверьте, намного удобнее, чем на холодной земле.
Загадочный мальчик мучительно долго молчал; тишина зазвенела тугой тетивой. Лицо его было заснеженным, бледным, непроницаемым. Казалось, он может в любую минуту, растаять, как дым, слиться с деревьями и раствориться… Но вот он кивнул, не издав ни единого звука; затем поклонился с изяществом, достойным королевского двора, и проворно, как кошка, скользнул в уютное чрево фургона.
— Зачем? — прошептала растеряно Марта. — Зачем ты его пригласил? О, господи, Жак…
— Не знаю. — Жак был и сам озадачен. — Правда, не знаю, Марита. Но ведь он совсем ещё мальчик, ребёнок. Не годится ему ночевать одному среди леса. И к тому же, ты видела, как он одет? Сразу видно, что из богатой семьи. А как поклонился! Кто знает… — Он не закончил и отвернулся, хлопая влажной, стёртой до крови, ладонью по мягкой пылающей шее дремлющей лошади.
— А ты уверен, что это мальчик? — спросила Марита, тщетно ловя его взгляд. — У него подбородок чистый и гладкий, как шёлк, и руки…
— Кто его знает… — Жак покачал головой. Лицо его было в тени.
Конечно, не мальчик, усмехнулся он про себя. Атласная кожа, ресницы, как опахала, и запястья тоньше, чем мои пальцы… Но Марите об этом лучше не знать.
… Полночь. Марита стояла под гильотиной луны. Она не могла, не смела войти в фургон. Лес душил мохнатым кольцом. Под босыми ногами горела седая трескучая изморозь. Губы были ободраны, губы немели.
Она ощутила его появление. Он был здесь. Он пришёл за ней. Он стоял за её плечом. Холод пронзил её тело.
Она оглянулась.
Вот он. Пришелец из чащи леса. Полупрозрачный и тонкий, точно тень от осины. Отражение в зеркале.
Шорох. Шёпот. Беззвучное эхо.
— Марита.
Его голос омыл её тело искрящейся лунной волной. Казалось, её короткое имя не сошло с его губ, а зародилось на дне её естества и распустилось пурпурным цветом, проникая в сердце, разум и кровь.
— Марита.
