Тёмная фигура подошла и опустилась на колени возле жалкого холмика серого пепла. Это была женщина, с ног до головы закутанная в чёрный плащ. Она зачерпнула пепел рукой и несколько секунд пристально смотрела, словно пытаясь найти в этой грязи хоть какие-то следы человеческого тела.
— Вот и всё… — произнесла она, — это действительно был конец. Бедняжка…
Она поднялась и тщательно стряхнула пепел с ладоней.
— Бедняжка… — повторила она небрежно. — Но ты сама выбрала свою судьбу. Я ведь просила тебя подумать, но ты не стала, и получила то, что хотела. Бедная глупая Марсель… Ты не знала ни себя, ни своих желаний. Ты искренне верила, что самое твоё заветное желание — это увидеть смерть своей госпожи. Но это было не так. Больше всего ты хотела другого. Ты не хотела быть собой. Ты хотела стать леди Рут. Мною…
Она запрокинула голову. В небе светила полная луна — словно отражение её лица в черном небесном зеркале. Прекрасного лица леди Рут…
Всё было кончено. И каждый получил своё. Крестьяне — сожженную ведьму, Марсель — смерть, а она — свободу…
Через несколько коротких стремительных мгновений черная тень, петляя, понеслась по лесу в сторону деревни.
Луна отражалась в её глазах холодными осколками.
Леди Рут была голодна.
В дверь поскребли, прошуршали, поцарапали. Всё, что угодно, но не постучали. Он резко распахнул её, готовый ко всему.
На пороге стояла древняя старуха — местная знахарка. Груда костей и жёлтой обвисшей плоти под чёрным траурным крепом.
— Зло… Чую зло в этом доме… — заныла она, раскачивая перед его носом искорёженным пальцем, густо наперчённым бородавками.
Он с треском захлопнул дверь и вернулся в гостиную по неверной реке красной ковровой дорожки. Воспалённые злобой лица каких-то людей… нет, скорее троллей из кошмарного сна, — маячили в мутном стекле окна. Задыхаясь от ярости, готовый свернуть эти гусиные шеи — все до единой, — он запер неловкими пальцами ставни. В углу, где неподвижно сидела мать, раздался не то вздох, не то смешок. Гостиная тут же погрузилась в полумрак — как будто он отворил тайные шлюзы, и в каждую щель хлынула с самого дна океана чернильная вода, пахнущая тленом и гнилыми рыбами.
В темноте все предметы казались живыми и весьма зловещими фигурами в траурных нарядах — вроде той зловонной старухи с бородавками. Только мать, белокурая, с белой холодной кожей, выделялась на чёрном фоне. Светящаяся мраморная статуя в старинном мавзолее, куда уже много веков не проникает солнечный свет…
