Он неожиданно стиснул зубы и распрямил квадратные плечи.
— Я убью это чудовище, — произнёс он, явно пугаясь собственных слов. — Я не могу поступить иначе. Я всего лишь оруженосец… но я дал обет сражаться со всяким злом, которое встретится мне на пути.
Его черты заострились, в глазах вспыхнули два ледяных костра.
Она ощутила досаду. Обет… как скучно. Ему нет дела до неё, до её атласной белой руки, на которой горит багровый след от браслета. Обет сражаться со злом, подумать только!
А ведь ещё секунду назад… ей почти стало жаль это дитя.
Что же, тем лучше.
Впрочем, пора продолжать. Пауза немного затянулась.
— О, нет, благородный воин. — (Проклятие, снова эта банальность!) — Не делайте этого. Множество отважных рыцарей пытались его уничтожить, но сами погибали. Забудьте об этом, поезжайте своей дорогой.
— Нет, госпожа. — Он стиснул меч обеими руками. — Вы не понимаете. Если я не сделаю этого, я стану клятвопреступником. Вся моя жизнь будет отравлена. Я должен сразиться с этим исчадием ада.
— Что ж, — прошептала она еле слышно, — быть может, несколько секунд сражения — это лучше, чем жизнь, которая ждёт такого, как ты…
— Что вы сказали?
— Ничего. Не важно. — Она улыбнулась — так лучезарно. Браво. Последние аккорды. — Коль скоро вы так смелы и благородны… Кто знает? Может быть именно вам суждено избавить мир… и меня от этого монстра. И потом… у вас есть меч, а он безоружен. Кто знает?
— Да, меч. — Он ласково погладил ножны. — Госпожа…
— Да?
— Я знаю, это дерзость с моей стороны… но если я выйду победителем… могу ли я надеяться на вашу благосклонность? Вы так прекрасны, что я был бы счастлив предложить вам руку и сердце.
Это уже слишком. Сказать она ничего не могла — иначе бы расхохоталась. Но одарила его новой улыбкой. Эта улыбка стоила не только слов, но и целого сборника старых любовных баллад. Он просиял и бросился в пещеру с мечом наперевес. Он не задержался на пороге… ну, разве что совсем чуть-чуть. А затем прыгнул в черноту, и та проглотила его без остатка. Последним, что она разглядела, был кровавый блеск на мече, отражавшем пламя заката.
Меч… Она нахмурила брови. Хоть бы один из них оставил его. Хоть бы один… А она должна замирать, ловя тишину, и ощущая в груди цепкий колючий холод. Конечно, это смешно, нелепо. Всего лишь ребёнок с мечом. Это безумие — чувствовать страх хотя бы секунду. Но ведь она всё-таки женщина.
Вот боевой отчаянный клич. Мальчишеский голос сорвался на визг. Удары меча. Рокот сражения. И — тишина. Её сердце тоже перестало биться.
