Кожа светилась, точно жемчужная. Безупречные губы были строги и неподвижны, словно их сотворил резец гениального скульптора.
Она распласталась, раскинула руки, словно её распяли и сняли с креста.
У меня было странное чувство покоя, как будто я сделал именно то, что должен был сделать. Я принёс кровавую жертву на алтарь Изабель, моей королевы, моей чёрной богини. Белую тёлку со спокойными глазами.
Я поднялся с земли. Берта лежала, сияя во тьме. Где-то под ней спала вечным сном Изабель — хрустящая чёрная мумия. Моё сердце в её заскорузлых руках давно рассыпалось пеплом и бурой ржавчиной…
Кровь растекалась по могильной плите, чернея, густея и заполняя буквы и цифры. Имя Изабель, фамилия, год рождения, год смерти…
Я, не глядя, вернулся к машине. Минуту спустя, на полном ходу, я стянул одну за другой мокрые насквозь алые перчатки и швырнул из окна. Ночь поглотила их, как болото.
Я нёсся без цели, почти вслепую, по чёрной дороге, неуклонно стремящейся вниз. Мне было всё равно, куда ехать. Впереди я ощущал рассвет — алый и воспалённый, точно разрез на горле у Берты.
Я знал теперь только одно: я не хочу умирать.
Я всё ещё чувствовал вместо руля послушное мягкое тело. Кровь Берты брызнула мне на лоб и теперь горела, стягивая кожу. Я наслаждался этой отметиной. Я был свободен.
… Изабель в ванне из собственной крови, белее фаянса, и Берта — спокойная, точно во сне, в ожерелье из алых рубинов на шее…
Я был свободен.
Дорога неслась из-под колёс — в никуда — в пустоту — к багровой щели рассвета, истекающей кровью…
Встретимся в аду, любовь моя. Встретимся в аду.
СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ПРЕКРАСНЫЙ ПРИНЦ
Я сплю. Я не могу смотреть. Не могу дышать. Не могу шевельнуться.
Меня нет. Нет времени, нет пространства.
Есть только сон.
Но я слышу. Даже в вязкой трясине забытья меня настигают и тревожат звуки. Позабытые… знакомые… долгожданные…
Из темноты проступают его черты. Отражение в чёрной воде. Я узнаю его. Это он.
Но я ещё сплю. Моё тело бессильно. Я околдована сном, руки мои в кандалах неизбежного; я опутана, оплетена старыми сказками; я покрыта удушливым прахом промелькнувших веков. Я — бессильная пленница в тесной темнице собственного тела — неподвижного… каменного… спящего…
Я сплю… Но он уже близко. Я вижу на мутном экране сомкнутых век огонь его глаз — синих? Зелёных? Золотисто-карих? Пунцовые пятна азарта и страха горят маяками на его щеках. Он торопит коня… Или это не конь, а стальное чудовище, ревущее, точно разгневанный буйвол, и яростно плюющее чёрным ядовитым дымом? Его волосы пляшут по ветру, сумерки пудрят их синей золой. Он приторно пахнет потом и необузданным жаром гарцующей юности. Что в его пристальном взгляде — тоска или решимость? Что на нём — латы или свистящая кожа? Я не вижу… не знаю… неважно… Всё расплывается, гаснет и тонет. Только стук его сердца слышится, словно раскаты далёкого грома…
