— Поросёнок. — Это она сказала? — Поросёнок.
Марта повернулась. Посмотрела на неё остекленевшими глазами.
— Он умер.
— Как? — Анабель не слышала собственный голос. — Когда?
— Сегодня. Днём. — Марта говорила вяло, как во сне. — От заражения крови. Вчера он поранил руку. Всю ночь у него был жар.
— Почему… почему меня не позвали? — (Лица людей и свечи сливались в бесформенное грязное пятно). — Я бы спасла его. Почему?
Никто не ответил.
Анабель подошла и наклонилась над гробом. Глаза Поросёнка были закрыты. Руки тщательно сложены. Нет.
Она не ощущала боли. Не ощущала потери. Ничего, ничего. Только чёрное ничто. Только пустота.
И из этой пустоты родилась ярость.
Анабель зарычала, схватила мёртвое тело за плечи и стала трясти. Голова застучала по краю гроба.
— Живи! — закричала Анабель. — Живи! Ты слышишь? Ты не смеешь умереть, не смеешь, будь ты проклят! Я не позволю! Ты будешь жить! Жить, потому что я так хочу! Я Анабель, я из Чёрного рода! Я вышла из Тьмы и вернусь во Тьму! И я приказываю! Во имя Тьмы, во имя Чёрного рода! Живи! Живи, потому что я так хочу! Как угодно, но только живи! Я хочу!
И она со всей силы ударила по мёртвому лицу. Потом ещё раз. И ещё.
Поросёнок шевельнулся. Открыл глаза.
Анабель схватила его и прижала к себе, хохоча и рыдая.
Все молчали. Никто не дышал. Раздался какой-то звук. Это Марта осела на пол, сжимая руками горло.
Поросёнок вырвался из тесных объятий Анабель. Сел в гробу. Посмотрел вокруг, изумлённо моргая.
Но это был уже не прежний Поросёнок.
Даже в жалком свете свечей было видно, как изменилось его лицо. Оно стало ещё белее, чем когда он лежал в гробу. В недоумённо округлившихся тёмных глазах заплясали кровавые блики. Он заметил Марту, заулыбался… и обнажил нечеловечески острые зубки.
Кто-то истошно вскрикнул.
— Во что ты его превратила?! — Это сказал отец Поросёнка. Он шагнул к Анабель и навис над ней, как в тот памятный день. Неизгладимый уродливый след от ожога. Её ожога. — Во что ты его превратила… проклятая ведьма?!
Анабель отступила. Её рука до боли сжимала мягкую кисть Поросёнка, на которой уже отрастали острые когти.
— Что с вами? Что с вами всеми? Я оживила его. Он жив. Я сделала это. Да посмотрите!
— Ты… превратила его… в исчадье ада, — дребезжащим голосом провозгласил священник. Старенький и близорукий священник, до этого молча стоявший в углу.
— Да… исчадие ада… поганая нечисть. — Отец Поросёнка в бешенстве сплюнул на пол. — И ты, ты сама — поганая нечисть. Не зря, значит, я не позволил Марте тебя позвать. Но ты, ты прилезла сама со своим колдовством… чтоб ты сдохла, вонючая ведьма.
