На старом чердаке | страница 17
— Это кто подходил? — спросила Катя.
— Так, дядя, — с торжеством сказал Сашка.
— Нет, правда? — уже настоящим, своим голосом сказала Катя. — А… звери?
— И звери тут. Где же им быть еще? — Сашка с трудом сдерживал ликование. — Заходи, Катя, сама увидишь.
— Нет, правда?
Катя замолчала. Сашка Услышал ее дыхание.
— Мы сейчас на футбол собираемся, — с сожалением сказала Катя и добавила просительно: — А после футбола можно?
— Мне какое дело. Когда хочешь, тогда и заходи.
— А ты на футбол не идешь?
— Билета нет — растерялся Сашка.
— А у меня лишний! Хочешь? — вдруг предложила Катя. — Не твоё дело, отвяжись, — свирепым шепотом мимо трубки сказала она кому-то.
Вот это да! Катя сама приглашала его на футбол. И даже билет предлагала. И это все при Борьке. Он стоял рядом, конечно, и все слышал.
— Отчего же, — сдерживая дрожь, тихо сказал Сашка.
— Через полчаса на моем дворе. Идет?
— Идет.
Сашка услышал в трубке короткие гудки. Сашка стоял и слушал их. Они, как цепочка, еще соединяли его с Катей, и ему было жаль класть трубку…
— Ба-ба-бах! Бум! — что-то дико грохнуло и загремело в папа-маминой комнате. Там случилось что-то ужасное. Наверное, там сразу рухнули стены и потолок.
В коридор из кухни, что-то жуя, выбежал Симеон Симеонович. Лицо у него было совсем белое. Черные усы на этом белом лице как-то выскочили вперед. Он, топая, пробежал мимо Сашки. Сашка со всех ног бросился за ним. В дверях они столкнулись и застряли.
Потом их сверху накрыла рычащая, дрожащая тяжелая шуба.
И так они все втроем — Сашка, Симеон Симеонович и медведь ввалились в комнату.
В комнате стоял не то туман, не то дым.
С потолка сыпалась известка. Острыми кусками, вздрагивая и страшно звеня, падало зеркало.
Посреди комнаты, держа в трясущихся лапах ружье, стояла обезьяна. В углу с жалобным визгом обнялись медвежата.
Над головой у Сашки, громко хлопая крыльями, закружились желтые и зеленые попугаи. Казалось, они вылетают прямо из Симеона Симеоновича.
Попугаи, как слепые, сильно, с размаху, бились о стекла. В воздухе завертелись желтые и зеленые перья.
Обезьяна выронила ружье, обняла ногу Симеона Симеоновича и, прижавшись к ней всем телом, заскулила, задрав голову кверху.
Дым рассеивался. Белая пыль оседала на пол. С потолка еще срывались куски штукатурки. Около люстры чернела дыра.
— Нечего сказать, навестил сестру… Двадцать лет не был… — простонал Симеон Симеонович. — Да лучше бы еще пятьдесят не приезжал… Старый балбес.
Симеон Симеонович яростно постучал себя кулаком по лбу.
