У неё такое нежное лицо с золотистым пушком на висках и нелепой ямкой на подбородке. Такое же, как у меня… сто лет назад, перед тем, как кожа на нём истлела и вместо неё наросла ледяная корка.
Моя красота — всего лишь иллюзия. Впрочем, бывает ли другая красота?
Но не глаза. Они настоящие. Они не лгут, не туманят и не завлекают. Загляни в мои глаза, дитя. Войди в лабиринт из чёрных зеркал. В тот лабиринт, по которому я когда-то прошла, теряя тело, лицо, мысли и душу… пока не увидела в самом конце, в последнем зеркале Зверя. Зверя с моими глазами.
Они молчали. Между ними была пропасть, огненный поток, над которым тянулся её чёрный волос.
Ты должна пройти по нему, дитя, и я не подам тебе руки. Потому что моя рука — кинжал, смазанный ядом. В моей ладони таится змеиное жало. Пройди сама… а лучше беги отсюда, пока слова не сломали заклятье, не раздразнили демонов, которые толпятся за моей спиной.
— Эмили.
Точно так же ты могла бы сказать «Кис-кис-кис» этому тигру, моя девочка.
— Нет, — возразила она вслух, — не Эмили. Лилит.
Её язык и зубы щёлкнули, как кастаньеты, чеканя это последнее «т».
— Да. Конечно, Лилит. Я понимаю.
Что ты можешь понять? То, что Зверь разорвал моё тело на части, сжёг без остатка и вылепил снова? Остался лишь этот неизгладимый шрам, на который ты смотришь, как на знамение. Ты права — это первая метка Карнавала. Карнавал был мной, Карнавал был ножом, Карнавал был кровью, покинувшей тело…
— Твоя сестра умерла.
— Я знаю.
— Откуда?
— Она умерла в ту ночь, когда мы расстались.
— Ты чудовище.
— Да.
Ты хочешь меня оскорбить? О, моя испуганная Красная Шапочка. Прабабушка, почему у тебя такая холодная белая кожа и такие пустые глаза? Нет, мне нельзя смеяться. Моего смеха ты не вынесешь.
— Кто ты такая?
— Лилит. Чудовище. Карнавал.
— Но кто вы? Что такое Карнавал?
— Просто Карнавал. Ничто. Пустота. Царство иллюзий. Афиши не лгут. Вдумайся в эти слова.
— Зачем вы пришли?
— Зачем приходит осень? Зачем приходит ночь? Зачем приходит смерть?
— Смерть…
— Смерть — тоже карнавальная фигура, разве не так? Чёрный плащ, белая маска, коса… Иллюзии скрывают сущность. Но, быть может, нет ничего, кроме иллюзий. И жизнь, и смерть — тоже иллюзии. Я не знаю сама, жива я, или мертва.
— Я хочу знать. Хочу видеть.
— Нет. Ты не хочешь. Ты хочешь, чтобы всё было так, как должно быть. Тебе не понять Карнавал. Мы собираем иную жатву.
— Я должна.
— Как угодно. Ты увидишь Карнавал. Но знай: только тот, кто носит в себе его семя с рождения, может пройти до конца по этому лезвию. Оно рассечёт тебя пополам, отнимет всё и не даст ничего.
