Куда пришла Россия? Статья 2 | страница 10



из него. Россия с ее так называемой “переходной экономикой”, где под вопросом оказывается само понятие “перехода” (куда переходить? от чего к чему?), брошена в бушующее море необратимых непредсказуемостей, в хаос эволюционной необратимости, к тому же необратимости негативного — дезинтегративного — порядка.

Это необратимость “второго порядка”, которую мы открываем сегодня вторично, после того как однажды уверовали в нее как в необратимость общечеловеческого прогресса. Но теперь открываем ее уже не на гребне восхождения капитализма и не в связи с экзальтированными надеждами на “неизбежность победы коммунизма”, а в штопоре безостановочного падения, которым закончился “большой скачок” ускоренно “прихватизируемой” России от “реального социализма” к “идеальному капитализму” американского образца. Этот “большой скачок”, заставляющий вспомнить о том, который в последние годы правления “Великого кормчего” был инициирован в Китае приближенной к нему бюрократической элитой, сделавшей ставку на своих “младореволюционеров”, не мог закончиться ничем, кроме большого падения (ибо от “большого скачка” до “большого падения” — один шаг). Его неизбежным (хотя и не предусмотренным “командой” наших лже-камикадзе) результатом и стало выпадение огромной страны из циклического процесса ее хозяйственной эволюции. Результатом в высшей степени прискорбным, которого все-таки удавалось избежать и в годы парадоксального “застоя” (когда худо-бедно, но тем не менее продолжалось развитие науки и техники, образования и культуры), и в период вялотекущей “перестройки” (каковой так и не удалось оправдать ею же пробужденных надежд).

Кризис, который переживала предшоковая Россия, был при всех его негативных последствиях (которые выглядят едва ли не достижениями по сравнению с результатами “шоковой терапии”, учиненной над нею) “нормальным”. Однако таким он был для нее лишь до тех пор, пока (повторяем: даже при бюрократических издержках нашего посттоталитарного социализма, вызывавших вполне справедливые нарекания и законное стремление к разумным, т.е. тщательно просчитанным, реформам, — но не путчам) все же обеспечивал постепенный переход российской экономики от депрессии к подъему, не допуская падения общественного производства ниже его “ватерлинии”. Здесь имеется в виду линия общего социально-экономического равновесия, или консенсуса в контовском (онтологическом, несмотря на весь позитивизм О. Конта) смысле, понимаемого как взаимосвязь всех существенных элементов социально структурированного хозяйства со всеми. А можно ли говорить хотя бы об отдаленном подобии такового в ситуации катастрофического разрыва российских хозяйственных связей, начало которому было положено безответственными решениями Беловежского “междусобойчика”, а конец обернулся тем, что наш народ, по аналогии со сталинской “сплошной коллективизацией”, назвал “сплошной прихватизацией”?!